Ретт Батлер

Рядом с Исайей стоял человек помоложе, третий держал лошадей. Красотку била такая дрожь, что ей пришлось схватить револьвер обеими руками.

— Я доверял ему, дочь. Я верил, что человек, который обесчестил тебя, христианин и джентльмен.

Крыльцо скрипнуло, когда на него вошел второй, помоложе.

— Привет, Красотка.

Старик нетерпеливо взмахнул рукой, и молодой отступил в тень.

— Мы были молоды, папа, — сказала Красотка. — Ты когда-нибудь был молод?

— Нет, — ответил Исайя. — У меня не было времени на молодость.

Он нахмурил кустистые брови. Из носа и ушей торчали пучки волос. От него шел горьковатый металлический запах человека, полного гнева.

— У тебя глаза матери, — скривил Исайя губы, — А я и забыл… — Он резко дернул головой, чтобы отбросить воспоминание. — Я верил полковнику Раванелю. Верил ему.

— Эндрю любил меня, папа. Я так плакала, когда узнала… что он с собой сделал.

Исайя провел рукой по лицу.

— Полковник Раванель оставил все своему первому сыну — револьвер, часы, записку…

— Мой Тэзвелл джентльмен. Он получил образование, а теперь занимается продажей хлопка в Новом Орлеане. Даже купил себе дом!

Красотка потерла щеку.

— Я бы никогда не вернулся в Низины. Твоя мать страшно не хотела уезжать из Манди-Холлоу, но я сказал, что нам нужно начать все сначала. Так мы оказались в Броутопсе.

Я принадлежал массе Батлеру душой и телом тридцать два года. Тридцать два года, душой и телом.

— Этот пакет… от отца Тэзвелла?

— На похоронах полковника кроме нас были только я и янки, выслеживающие клансменов.

— Дядя Исайя никогда не поддерживал Клан, — улыбнулся кузен Красотки, — Дядя Исайя… разборчивый. Мигом нашли полковника и собирались тайно перевезти его в Техас, но полковник… Думаю, в Техасе дела у него пошли бы на лад.

— Это Джоузи, сын Авраама.

Джоузи дотронулся до шляпы.

— Рад видеть, кузина. У тебя чудесное местечко. А там, с лошадьми, Арчи Флитт.

Руки у Красотки дрожали.

— Отец, ты любил маму?

— Твоя мать была благочестива.

— Ты любил ее?

— Я любил Бога, дочь.

Красотке всегда казалось, что ее отец — простой человек; жил и не догадывалась, чего стоила ему эта простота.

Полковник Раванель солгал мне. А твой брат, Шадра, из-за этого вранья погиб. Не покаявшись…

У Красотки вспыхнула недобрая мысль: Шадра погиб, потому что хуже стрелял.

— Мертвец есть мертвец, — вымолвил Джоузи.

— И Ретт Батлер солгал.

— Он никогда не лгал. Он просто позволял другим увериться в том, во что им хотелось верить.

Батлер убил твоего брата и опозорил своих родителей.

Помни и отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе[73].

— Даже сейчас, после всех этих бед… — Ладони Красотки беспомощно раскрылись и сжались, — Ты не можешь простить?

Отец вручил ей сверток.

— Я сделал все, что мог.

Глава 43 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЭШЛИ

Мелани готовила Эшли на день рождения сюрприз — барбекю в Двенадцати Дубах, впервые после того пикника одиннадцать лет назад, когда они объявили о своей помолвке.

Дом Уилксов был почти в полной готовности. Отчистили каминную полку, протерли от пыли зеркало в позолоченной раме, все каминные решетки и плиты чернели, как новенькие, зимние ковры причесали и свернули — посыпав табаком, Порк с Питером отнесли их на чердак.

Глава Общества вдов и сирот Конфедерации, Мелани знала всех героев Джорджии: и генерала Джона Гордона, раненного пять раз под Шарпсбергом, и Роберта Аугустуса Тумса, сенатора и секретаря штата. Даже Александр Стивене принял приглашение Мелани. Двухтомное юридическое обоснование сецессии вице-президента Стивенса «Конституционный взгляд на последнюю войну между штатам» с гордостью хранили во многих домах Юга (хотя книгой больше гордились, чем читали). Незамужняя сестра Эшли, Индиа, хотела поставить сей монументальный труд рядом с фамильной Библией в гостиной, но Мелани возразила:

— А если кто-то решит поднять политическую тему? Что будет с праздником?

И двухтомник мистера Стивенса остался запертым в книжном шкафу.

Индиа была умелой работницей, но она сбивала негров с толку. Предоставленная самой себе, тетушка Питтипэт хваталась то за одно, то за другое и ничего не доделывала до конца. Только Скарлетт работала без инструкций. И лучше всех управлялась с неграми.

Поскольку приготовления шли довольно споро, Мелани решила выпить чаю, устроившись на площадке второго этажа, где стоял письменный стол, а заодно дописать письмо к Розмари.

Мелани полностью поддерживала решение Розмари преподавать в Женской семинарии.

— Ты столько выстрадала, дорогая. Обучаемые тобой дети исцелят твои раны.

Она задумалась, чуть постукивая ручкой о зубы.