Ретт Батлер

Последний взрыв засыпал палубу обломками.

Они вышли из зоны обстрела федеральных пушек, и Тунис принялся вытряхивать воду из ушей, наклоняясь то в одну, то в другую сторону.

Ретт сошел с кожуха и, сложив подзорную трубу, закурил сигару.

Спичка вспыхнула так ярко, что у Туниса заболели глаза. Хриплым голосом Бонно отдал приказание мистеру Кэмнбеллу, механику судна, оценить ущерб.

— Вот и опять проскочили, — сказал Тунис Ретту.

— Это еще цветочки, — ответил Ретт, — Господи, я боюсь встречи с сестрой. Бедная, бедная Розмари!

Весть о гибели Мэг застигла Ретта в Нассау.

— Ненавижу эту войну, — сказал Тунис.

— Кое-кто утверждает, что она принесет вашему народу свободу.

— Да, сэр. Так говорят.

В городе стемнело. Шпили церквей, поколениями служившие ориентирами для мореплавателей, были выкрашены в черный цвет, чтобы федеральные стрелки не могли наводить по ним пушки.

Снаряд из пушки федералов, которые расположились на острове Моррис, прочертил запалом дугу в темном небе, летя в город. Вслед за короткой вспышкой через несколько секунд раздался отдаленный грохот.

Через штурвал Тунису передавались малейшие перемены в течении реки. Ветер с берега нес с собой кирпичную пыль и гарь.

— Малый вперед.

Ретт попытался пошутить:

— Теперь, когда я тебе продал «Вдову», Тунис, ты должен быть с ней осторожней.

— Ха-ха.

Прибрежная часть города была разрушена. «Вдова» тарахтела вверх по реке вдоль сожженных верфей, клиперов, тлеющих у причала, и пароходов, осевших в воду по самую палубу.

Механик Кэмпбелл доложил, что ущерб от обстрела минимальный, хотя несоразмерно большие паровые двигатели вывернули опоры и погнули кницы правого борта.

Большая часть чарльстонских перекупщиков уехала в Уилмингтон, но люди с верфи «Хейнз и сын», отведавшие федеральных гостинцев, были исполнены желания продолжать дело.

Тунис дал задний ход, пристраивая «Вдову» у причала, члены команды отбойными брусами защитили ее от ударов.

Мерцающие огни озаряли верфь.

Кто-то крикнул:

— Ретт, мне нужны шелк и духи!

— Пуговицы и эполеты! — подхватил другой.

— Возьму двадцать ящиков шампанского!

Пришвартованная «Вдова» покачивалась вперед-назад, оба ее паровых котла с громкими свистками выпускали пар.

В тишине Ретт слышал, как волны реки плескались под корпусом судна.

Ничем не могу помочь, джентльмены. Никаких предметов роскоши сегодня нет. У меня тридцать ящиков кардочесальных гребней для хлопка, четырнадцать ящиков уитвортских винтовок, армейские ботинки, материя для мотива, формы и пули Минье[33]. Может, поддержите меня в чествовании «Красивого синего флага с единственной звездой»?

— Господи! — сказал кто-то, — Выбрал же ты времечко, чтобы стать патриотом!

В машинном отделении застучал тяжелый молот: мистер Кэмпбелл чинил крепления двигателей.

Разочарованные перекупщики разошлись, на пристани остались только две повозки, синяя одноместная и черная двухместная.

— Похоже, это Руфи и Розмари, — произнес Тунис.

— Тунис, зачем мы отдаем наши сердца тем, кто их разбивает?

— Считаете, мы были бы лучше, если бы этого не делали?

Сестра Ретта стояла возле повозки. Она казалась меньше, чем образ, хранившийся в его памяти.

— Милая Розмари, — заключил он ее в объятия.

Секунду она сопротивлялась. Потом через силу вздохнула, и ее тело сотрясли рыдания.

— Почему, Ретт? Почему они убивают наших детей? Неужели им неведома любовь к детям?

Вторя вопросу, в городе прогремел взрыв. Ретт не разжимал рук, пока у Розмари не унялась дрожь.

— Спасибо, — едва слышно промолвила она.

Ретт разнял руки, и она, вытерев глаза, попыталась улыбнуться. Потом высморкалась.

— Мэг оказалась такой крошечной, — сказала Розмари тихим, бесцветным голосом, — Будто снова стала младенцем. Когда Джон поднял ее, одна туфелька упала. Знаешь, мы так и не нашли вторую. Лицо моей девочки было испачкано, я вытащила платок, чтобы вытереть его, но Джон не дал.

Ретт… Маргарет была моим ребенком, но мне пришлось умолять мужа, чтобы он позволил вытереть ей лоб. Одна губа была рассечена — вот здесь, — кровь не шла. Девочка была холодна как лед. Вот этими пальцами, Ретт, я закрыла глаза моей дочки.

Ретт крепко прижал сестру к себе. Избавившись от напряжения, которое придавало ей сил, Розмари безвольно обмякла, словно тряпичная кукла.

— А Джон?.. — спросил Ретт.

— Бродит по улицам каждую ночь, совершенно не обращая внимания на обстрел. Знаешь, — мрачно улыбнулась она, — наши пожарники из свободных цветных видят его чаще, чем я. Разве не странно?

— Я схожу к нему…

Розмари схватила брата за руку.

— Нет! Он не будет с тобой встречаться! Джон не хотел бы видеть теперь старых друзей.

— Если старый друг не может…

— Ретт, прошу тебя, поверь. Джон Хейнз не примет тебя.

Руфи Бонно у черной повозки настойчиво прошептала:

Поехали, Тунис Бонно. Ну же, едем!

Тунис мял в руках шляпу.

Мисс Розмари, мы с Руфи искренне скорбим о вашей утрате. Мы всегда высоко почитали Хейнзов.

Розмари смотрела мимо него, рассеянно поглаживая морду у лошади.

— Интересно, Текумсе помнит Мэг? — тихо произнесла она. — Вот смотрю в его большие кроткие глаза и…

Она закрыла лицо руками, чтобы заглушить рыдания.