Ретт Батлер

Это же Божьи колокола, Джейми, стыдись, — сказал Эндрю, сложив трубу. — Поедем напрямик или в обход? Может, покажем гражданам Поммери выправку, чтобы им было о чем рассказать внукам?

— Нет, Эндрю. Там наверняка засел какой-нибудь дед с мушкетом, который спит и видит, как бы завалить конфедерата.

Эндрю Раванель покрепче устроился в седле.

— На сколько примерно отстают федералы?

— Три батальона в двух часах пути.

— На этот раз им не уйти.

— Ха-ха, — откликнулся Джейми.

Эндрю спросил Джейми о броде на реке Огайо, через которую им предстояло переправиться по пути домой.

— Пару недель назад Коббов брод был проходим, но ведь лило почти не переставая, ковчег впору на воду спускать.

Эндрю рассеянно потрепал коня по шее.

— Кассиус не умеет плавать.

Джейми наклонился ближе к шурину:

— Если поднажмем, то доберемся до Огайо завтра к вечеру.

Эндрю привстал на стременах и махнул своим людям двигаться в обход городка янки. Они направлялись домой.

Три недели назад Эндрю Раванель переправился через Огайо с двумя тысячами свежих, хорошо вооруженных кавалеристов-конфедератов, намереваясь разрушать на территории янки железные дороги, жечь армейские склады, красть лошадей и вербовать тех, кто сочувствует Делу южан.

Но рейд с самого начала не заладился. Предупрежденные по телеграфу бригады федералов двигались по пятам.

Лишь скачка почти без отдыха да навыки Джейми Фишера уберегли от крупного сражения, которого им ни за что было бы не выиграть.

Они бежали, уклонялись от стычек и вели арьергардные бои, когда не могли уклониться. Убитых некогда было хоронить, а раненых просто оставляли на перекрестках, на милость федералов. Из четырех орудий сохранилось только одно.

Три сотни оставшихся в живых кавалеристов бригады Раванеля теперь обросли бородами, были увешаны оружием и походили больше на бандитов, чем на солдат.

Когда наступили сумерки, дождь полил сильнее. Холодный дождь. Чтобы дать отдых коням, солдаты шли пешком, держась за стремя. Кровь текла в жилах все медленнее, сердцем Эндрю Раванеля начала овладевать печаль, и он крикнул Кассиусу:

— Ну-ка, сыграй, парень!

Заиграв на коробе передка орудия, где он сидел, скрестив ноги и раскрыв над своим банджо потрепанный зонт, Кассиус старался угодить, но одни мелодии выходили фальшиво, а другие давно надоели.

Отчаявшись, Кассиус завернул драгоценный инструмент в куртку.

В лунном свете видно было не дальше идущего впереди. Порой старшине нелегко было держаться дороги. Люди на ходу грызли сухари, на минуту отходили из строя облегчиться, а потом бегом догоняли. Дождь проникал за воротник, просачивался сквозь швы одежды и сапог. Шляпы бесформенно обвисли. Души сжались в комок. Когда кто-то из всадников попытался сесть в седло, лошадь заартачилась. Порой выбившиеся из сил кони валились на землю и сбрасывали всадников, и приходилось совместными усилиями поднимать животных на ноги.

Когда Эндрю прощался с Шарлоттой на вокзале, та сказала:

— Дорогой, я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было на земле, и не сомневаюсь, что ты делал вещи, которых стыдишься. То, что это вызывает у тебя стыд, доказывает, что ты очень хороший человек.

Эндрю любил многих женщин. Но лишь Шарлотта хранила и берегла его.

На пятнадцатое утро с момента вторжения на территорию федералов дождь наконец стих, и холодный ветер разогнал тучи. С восходом солнца вся земля вокруг засверкала. Проехав назад по своему следу, Джейми Фишер сообщил, что им удалось оторваться от преследователей.

— Они, скорее всего, догадались, куда мы направляемся.

— Да, Джейми.

— И перекроют подходы к бродам.

— Джейми, ты всегда чертовски перестраховываешься.

Теперь потрепанное войско пересекало перерезанное оврагами плато. По дну оврагов текли мутные потоки, лошадям по брюхо. Белохвостые олени разбегались при их приближении, ломая кусты. То тут, то там попадались заброшенные бедные фермы. День разгорался, становилось теплее, плато развернулось в просторы пастбищ, и к полудню они въехали на аллею, ведущую к двухэтажному фермерскому дому. Хлопнула задняя дверь, вдали стих стук копыт. Плита на кухне была еще горячая, на сковороде жарилось мясо.

Джейми Фишер съел кусок, облизнул пальцы и налил Эндрю кружку кофе.

— До Коббова брода доберемся к полуночи, — сказал Джейми.

Эндрю сидел за кухонным столом, греясь о кружку. Обычная фаянсовая кружка с чуть отколотым краешком; фарфоровые чашки тут, конечно, хранятся в гостиной.

Со двора доносились крики старшины:

— Расседлайте коней и хорошенько их разотрите. Вы, конечно, устали, но они устали еще сильнее. Мэрфи, просыпайся! Черт тебя возьми, ты ведь пока еще не умер!

Наверху в спальнях грохотали сапоги, слышно было, как там выдвигают ящики комодов. Разве всегда его солдаты были ворами? Эндрю помнил, как в Эллсворте какой-то солдат из федералов бежал по улице в обнимку с напольными часами. Несчастному глупцу не понадобится узнавать время там, куда его отправила сабля Эндрю.

Сколько еще было таких несчастных глупцов!

Джейми все не успокаивался насчет Коббова брода.