Ретт Батлер

— Генерал Худ был не в духе. Федералы выскользнули из его сети, а он не желал дать им уйти, — шепотом продолжал Ретт. — «В атаку! Докажите, что вы не побоитесь их укреплений!» Двадцать тысяч человек двинулись маршем прямо на пушки федералов. С развевающимися знаменами, офицеры размахивали саблями, и представь, Розмари, — глаза Ретта снова наполнились слезами, — оркестры играли «Дикси». «В Диксиленде я останусь. Чтобы жить и умереть в Дикси». О Розмари… И это еще не все плохие новости, сестренка. Сын Красотки Уотлинг, Тэзвелл, тоже вступил в армию. По моему глупейшему примеру.

Подъехал Арчи Флит.

— Магазинных винтовок не нашел. Федералы прихватили их с собой, — Арчи заложил за щеку табак. — Ваш муж ранен, мэм. Я встретил одного солдата из полка капитана Хейнза. Его отнесли в город.

Он указал в сторону Франклина.

— О, спасибо! Как я могу вас отблагодарить?

— Дайте нам с вашим братом заняться тем, чем положено. Генерал Форрест объявил сбор. Мы должны двигаться дальше.

Розмари поцеловала брата в щеку.

— Будь очень осторожен, Ретт. Мое сердце с тобой.

В городке Франклин, штат Теннесси, расположенном в излучине реки Харпет, жили девять сотен жителей. Недавно отстроенное здание суда и три учебных заведения вместе с помещениями Первой баптистской и Первой пресвитерианской церквей отвели под госпитали. Розмари перешагивала через лужи крови, стараясь не слышать стонов раненых, и осматривала ряды умерших, вынесенных наружу.

Ее направили в частный дом на Маркет-стрит. Аккуратный домик портили кровавые следы на крыльце, оставленные, когда кого-то втаскивали внутрь, и ампутированная рука на угольном ларе возле двери.

На стук Розмари открыла дверь пожилая женщина, одетая строго, словно школьная учительница.

— Мой муж… капитан Хейнз… может быть здесь.

— Боюсь, я не знаю их по именам, дорогая, но, пожалуйста, заходите.

Джона не оказалось ни среди первых четырех раненых, лежавших в гостиной, ни среди троих на кроватях, ни среди двоих на полу спальни.

Пожилая женщина объяснила, что врач навещает раненых каждые несколько часов, а между визитами ухаживают за ранеными они с сестрой.

— Кормим страдальцев картофельным супом. Поим. Они все стынут, хотя мы уже сожгли столько угля!.. Надеюсь, зима будет не очень холодной.

Младшая сестра потянула Розмари за рукав.

— Пойдемте, дорогая, есть еще один бедолага, которого мы вынесли в сад.

Пулей Джону Хейнзу размозжило правый локоть, и рука вывернулась назад под невозможным углом. Другая пуля окровавила грудь сюртука — того самого, в котором он уехал из дома. Но брюки были домотканые и слишком велики ему. Ноги босые.

Когда Розмари встала рядом с мужем на колени и поцеловала его в лоб, кожа была еще теплой, и на головокружительный миг она поверила, что Джон жив.

— О Джон, Джон, я здесь. Это Розмари, твоя жена.

О Джон, прошу тебя…

Садик был аккуратно прибран к зиме. Шесты для бобов связаны в пучок, грядка с клубникой присыпана соломой. На перевернутых деревянных ведрах тонкий слой снежка.

Но уже когда Розмари целовала щеки мужа, Джон Хейнз начал коченеть.

Пожилая женщина за спиной заговорила:

— Мне так жаль, дитя. Твой муж не страдал и был в сознании до самого конца. Он верил, что ты едешь к нему, и хотел дождаться, чтобы увидеть еще разок. Когда же понял, что этому не бывать, то попросил меня: «Скажи Розмари, чтобы она доверяла своему золотому сердечку». И еще говорил о дочери, которая ждет его в раю. — Женщина дотронулась до дрожащих плеч Розмари, — Ближе к концу он начал бредить. Последними словами твоего мужа, дитя, были:

«Отведите меня к жене».

Глава 23 ПОСЛЕДНИЙ «БЕГУН»

Шесть недель спустя, около полуночи, Ретт Батлер пробирался между подъемных мачт, подвод и грузчиков на верфях Уилмингтона, где одна за другой, нос к корме, стояли у причала «Банши», «Вперед» и «Веселая вдова». Потные рабочие перемещали, трелевали, поднимали и укладывали тюки хлопка на «блокадных бегунах». На юго-западе небо освещали вспышки — федералы добивали форт Фишер. Огни верфи отблескивали на черной реке.

Тунис Бонно, в темном костюме и капитанской фуражке, проверял декларацию судового груза, когда его окликнули:

— Капитан Бонно!

Тунис обернулся, и недовольная гримаса сменилась улыбкой.

— Ретт Батлер, будь я проклят!

Поблескивая очками в свете факела, Тунис сжал руку друга.

Из труб «бегуна» рядом валил черный дым. Тунис отдал декларацию матросу.

— Пусть мистер Кэмпбелл поднимает пары.

— Как думаешь, Фишер падет?

— У федералов много солдат и мощный флот. Может, форт отобьется, а может, и нет. Если мы останемся на рейде Уилмингтона, мое судно захватят.

— Слыхал о Джоне Хейнзе?

Тунис снял фуражку.

— Да, Руфи мне написала. Хороший был человек. За все время никому дурного не сделал.

— Там, у Франклина… — Голос Ретта прервался, но он кашлянул и продолжил: — У Франклина Джон хотел, чтобы все его люди сзади видели, что их офицер впереди… — Ретт глотнул. — Поэтому он насадил свою шляпу на саблю и размахивал ею над головой.

Капитан Бонно жестом остановил подошедшего крепыша матроса. Ретт снова откашлялся.