Реванш

Мне всю жизнь не доверяли и не верили. Если в приемной семье что-то пропадало, я становился главным подозреваемым. Если была хоть малейшая причина для гнева, то это всегда была моя вина, независимо от того, что на самом деле я не имел к этому никакого отношения. На самом деле все было довольно просто. Если люди ожидали от меня худшего, то не было никакой реальной причины стать лучше. Однако под крышей Кэмерона Париси я был одарен самыми высокими ожиданиями, и это чертовски убивает меня. Это первая реальная возможность, которая у меня была, чтобы не подвести кого-то. Отец Сильвер —умный человек. Умнее многих других. Я уверен, что он точно знает, что сделал, хитрый ублюдок.

Бен: Я не могу найти свои комиксы. Жаль, что тебя здесь нет.

Я крепче сжимаю телефон, пыхтя себе под нос. Красивая девушка, сидящая рядом со мной, слегка касается кончиками пальцев моего затылка и тихонько напевает. Она, должно быть, чувствует напряжение, исходящее от меня.

— Все в порядке? — спрашивает Сильвер. — Это финал сезона. Разве ты не хочешь знать, кто умрет?

— Прости. Не могу сосредоточиться. Бен сходит с ума. Снег еще толком не добрался до Беллингема. Там дождь льет как из ведра. Гром и молния. Бен ненавидит гром. Всегда ненавидел.

Сильвер тихо вздыхает и кладет голову мне на плечо.

— Тебе плохо, что ты не можешь добраться до него?

Я задерживаюсь на секунду, чтобы ответить, пытаясь понять, что беспокоит меня больше всего.

— Я злюсь на Джеки. Бен очень чувствительный ребенок. Боится темноты. Ненавидит быть запертым в маленьких пространствах. Гром пугает его до чертиков. Она все это знает, но ничего не предпринимает. Она заставляет его разбираться с этим одиночку. Джеки заставляет его каждую неделю подниматься на лифте на прием к врачу, хотя кабинет доктора находится всего на третьем этаже, и это заставляет Бена плакать каждый гребаный раз. Похоже, ей нравится пугать его, и...

Я напрягаю челюсть, пытаясь выразить свою мысль способом, который не связан с убийством.

— И это заставляет тебя хотеть убить ее, — заканчивает за меня Сильвер.

— Да, это заставляет меня хотеть на хрен убить ее.

Сильвер некоторое время молчит. По телевизору разыгрывается огромная батальная сцена, слишком темная, чтобы действительно увидеть, кто из главных героев выживает, а кто из них убит врагом. После особенно жестокого и кровавого обезглавливания Сильвер тихо шепчет:

— Тебе будет восемнадцать через пять с половиной месяцев.

— Да.

— И потом Бен, вероятно, сможет жить с тобой, верно? — Она говорит нерешительно, неуверенно, и мои ладони покрываются нервным потом.

Я много думал об этом в последнее время, о Бене, живущим со мной. Я никогда не оставлю его с Джеки, это не вариант, но раньше был только я. В моей жизни больше не было никого, о ком нужно было бы подумать. Все изменится, если я буду единственным опекуном одиннадцатилетнего парня. По сути, я буду играть роль отца для него, и это обязательно повлияет на мои отношения с Сильвер. Это очень тяжело — встречаться с парнем, который должен заботиться о ребенке двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Я ерзаю, несколько раз наматывая свободную нить из шва джинсов на кончик указательного пальца, а затем снова распутывая ее.

— Знаешь, я все пойму, если это слишком для тебя. иметь кого-то на иждивении — это не совсем то, о чем мечтает каждый подросток. Это не... это не круто, — выпаливаю я. — Если для тебя слишком... то, что я беру его на себя... я все пойму. Я не буду ненавидеть тебя, если ты думаешь, что не сможешь справиться.

Она медленно отворачивается от телевизора, ее поза напряжена, выражение лица непроницаемо.

— А ты бы бросил меня, если бы у меня все было по-другому? Если бы что-то случилось с моими родителями и я захотела бы позаботиться о Максе?

Я даже не колеблюсь.

— Я никогда не уйду. Что бы там ни происходило, я всегда буду рядом с тобой.

— Так с чего ты взял, что я способна бросить тебя, Алессандро Моретти? Я уже прошла через ад и обратно, и ты был тем, кто помог вытащить меня оттуда. Я люблю Бена. Он самый милый ребенок на свете. Помогать тебе заботиться о нем будет не в тягость, а в удовольствие, но это к делу не относится. Что бы ни случилось, как бы это ни было трудно, я никогда не брошу тебя только потому, что все становится трудным.

Она мягко улыбается, легонько целует меня в губы... а я просто сижу, застыв, как столб.

Черт возьми, Моретти, да что с тобой такое? Возьми себя в руки.