Реванш

Я прикусываю внутреннюю сторону своей губы. Не буду говорить. Не буду стонать. Не издам ни единого звука. Алекс ждет секунду, его глаза пробегают по мне, растягивая момент, мучая меня еще на секунду дольше... но затем он щелкает по моему клитору кончиком языка, просовывая пальцы обратно в меня, и моя голова вспыхивает фейерверком. На этот раз, когда он щиплет меня за сосок, достаточно сильно, чтобы заставить меня хотеть вырваться из жгучей агонии боли, я не издаю ни единого гребаного звука.

Алекс трахает мою киску, одновременно массируя клитор языком, и я откидываю голову.

Во всех смыслах я обнажена. Мои сиськи обнажены, ноги раздвинуты так широко, как только могут, моя киска открыта для любого, кто может войти в музыкальную комнату, но мне все равно. Все, что имеет значение — это зубы Алекса, которые оказывают головокружительное давление на мой клитор, обещая еще большую боль, и его пальцы, которые теперь врезаются в меня так сильно, что я едва могу дышать от этого ощущения.

«Боже мой! Пожалуйста... позволь мне кончить. Алекс, позволь мне кончить.» — повторяю я про себя, и эти слова обжигают мне горло.

Все мое тело напрягается до последнего мускула; я трепещущая развалина, парящая на грани уничтожения, ожидая, когда оно заберет меня. Сокрушительное ощущение нарастает и нарастает, готовое обрушиться на меня в любую секунду. Алекс читает мое тело так же легко, как открытую книгу. Он стонет, скручивая свои пальцы внутри меня, маня меня к моей кульминации, и это одно маленькое движение заставляет меня броситься через край.

Мое тело берет верх, я крепко сжимаю бедра вокруг головы Алекса. Его зубы снова находят сладкое, чувствительное место на внутренней стороне моего бедра, и я больше не могу этого выносить. Я позволяю падающему безумию забрать меня, слепо оседлав его, когда мои глаза закатываются в мой череп.

— Вот так. Хорошая девочка. Давай. Покажи мне, как сильно тебе это нужно, — шипит Алекс.

Я конвульсивно прижимаюсь к нему, внезапно все становится слишком сильным, слишком чувствительным, ощущение его пальцев внутри меня, его большого пальца на моем клиторе, достаточно, чтобы заставить меня соскользнуть с проклятого табурета.

— Черт, стой, стой, стой. Я не могу... я не могу...

Не могу справиться с тем, как хорошо это ощущается еще хоть одну секунду.

Видите ли, Алекс знает это так же хорошо, как и я: боль и удовольствие взаимозаменяемы. То, что должно заставить вас кричать в агонии, иногда вызывает экстаз. А послевкусие оргазма может иногда ощущаться настолько интенсивно, что терпеть его еще одно мгновение становится физически невозможно.

Алекс мрачно смеется, когда убирает свои пальцы, наслаждаясь тем, как дрожь сотрясает мое тело.

— Это все равно что смотреть, как взрывается звезда, когда ты кончаешь, Argento.

Я слишком слаба и ошеломлена, чтобы спросить его, хорошо это или плохо. Встав на ноги, он притягивает меня к себе, позволяя моей голове на секунду прижаться к его животу, пока я не отдышусь. Я чувствую себя как кошка, безумно довольная и удовлетворенная, пока он нежно гладит меня, проводя руками по моим волосам, шепча мне что-то по-итальянски.

— Shhh, respire cuore mio. Rilassare. Tutto a posto. Sono qui, mi prenderò cura di te (прим.с италь. Ш-ш-ш, дыши мое сердце. Расслабься. Все в порядке. Я здесь, я позабочусь о тебе).

Я уговариваю себя не спрашивать его, что он говорит. Его голос звучит приглушенно, чуть громче шепота. У меня такое чувство, что мягкий шепот его слов — для него самого и только для него одного. Через долю секунды тишину нарушает пронзительный визг звонка. Мы оба чуть не выпрыгиваем из собственной кожи.

— Бл*дь. Алекс хватает мои джинсы и торопливо тычет ими в меня. — Быстрее, Argento. Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери. Немедленно.

Я смеюсь, мое сердце выпрыгивает из груди, пока натягиваю одежду обратно, руки шарят по бретелькам лифчика, пятки застревают в штанинах брюк. Шум голосов и шагов эхом доносится до нас через открытую дверь в музыкальную комнату, сигнализируя о том, что не один, а несколько человек бегут к нам по лестнице. Я только успела сунуть правую ногу обратно в Конверс, как в дверях появляется Софи Мейнс с огромными, как блюдца, глазами. За ней суетятся еще три первокурсницы, все молодые девушки, которых я не знаю.

— Какого черта вы здесь делаете? Разве вы не слышали, ребята? — Софи задыхается, хлопая себя ладонью по груди. — У офиса Дархауэра творится всякое безумное дерьмо. Киллиан Дюпри был найден наполовину замерзший в овраге. Они думают, что он был там уже несколько часов.

Имя Киллиан Дюпри, как пощечина. Я отшатываюсь от него, физически делая шаг назад, стул позади меня опрокидывается... пока Алекс не подхватывает его и не ставит на ножки.

Где-то вдалеке завывает тихая заунывная сирена, становясь все громче и громче; мы все шестеро стоим у ряда окон музыкальной комнаты и смотрим, как маленькая белая машина в форме блока мчится вверх по извилистому холму в сторону Роли.

Скорая помощь.