Реванш

Панк булькает. Я не могу сказать, пытается ли он что-то сказать или просто пытается дышать. Наконец ему удается засунуть руку в карман, он достает что-то оттуда, и я решаю, что уже достаточно насмотрелся.

Бросаю спортивную сумку, которую нес на пол, и несусь по коридору, угрожающе рыча. Монти никогда не сердится. Чтобы он был так откровенно взбешен, этот неонацистский мудак, должно быть, действительно облажался, и я не собираюсь позволять своему боссу получить от него ножом в бок.

Мой кулак поднят, тело готово к драке, когда происходят две вещи: панк вытаскивает из кармана потрепанный, потертый клочок бумаги, и Монти видит мое стремительное приближение. Он поднимает руку, призывая меня остановиться прежде, чем я успеваю до них дотянуться.

— Успокойся, сынок. В этом нет никакой необходимости. Джонас просто объяснял мне кое-что, не так ли, Джо? Заходи и устраивайся поудобнее, Алекс. Я приду через секунду.

Я бы поспорил, предложил остаться, но потом встречаюсь взглядом с Джонасом и вижу, что парень просто обосрался. Он может выглядеть как закоренелый головорез, но он не причинит никаких неприятностей Монти, это точно.

Подхожу и хватаю сумку, которую только что уронил, натянуто улыбаясь старику, направляясь в его кабинет. Монти закрывает за мной дверь, но я все еще слышу его яростные слова.

— Адрес? Да что с тобой такое, черт возьми?

— Я думал, что вы сами захотите нанести ему визит, босс!

— Твою мать! Есть причина, по которой ты не получаешь бабло от Кью, Джонас. Ты не можешь следовать простым указаниям. Я не просил тебя думать. Я сделал это чертовски просто для тебя. «Приведи его сюда» означает именно это, ублюдок. Какого хрена мне понадобилось ехать в Ванкувер и тащить этот кусок дерьма через границу самому?

— Мне... мне очень жаль, старик. Я сейчас же поеду. Я... я могу вернуться сюда с ним к утру.

Монти красочно ругается.

— Облажаешься, и Кью даст тебе под зад быстрее, чем ты успеешь сказать «дерьмовый ублюдок». Убирайся на хрен с моих глаз, парень, пока я сам тебя не понизил.

Ага. Значит, это клубный бизнес, а не барный. Я даже забыл, что Монти связан с Кью. Он старательно отделяет эти две части своей жизни друг от друга. Церковь и государство, как он это называет, церковь — мото-клуб, государство — бар. Он всегда предпочитал, чтобы эти две организации никогда не пересекались, если только это не ради удовольствия, но сегодня, похоже, это не удалось.

Когда он врывается в кабинет, захлопывая за собой дверь, старик так зол, что кажется, будто у него вот-вот лопнет кровеносный сосуд.

— Гребаный идиот. Клянусь, этого сукина сына в детстве несколько раз роняли головой. — Он падает в свое кресло с громким вздохом, положив руки на черную сумку, которую я положил ему на стол.

— Мне это было нужно три ночи назад. Очень плохо, — говорит он мне.

— Извини, старик. Ты же сам просил меня не выпускать её из рук. А потом пошел снег…

— Да знаю я, знаю. Ты ни в чем не виноват. Я просто... — он щиплет себя за переносицу и тяжело вздыхает. — Просто была одна из тех недель. Ты заглядывал внутрь? — Его голос звучит устало, но он добавил немного игривости в свой тон.

В отличие от Джонаса, я не тупой ублюдок.

— Нет. Содержимое этой сумки — не мое дело.

Монти кивает, улыбаясь от уха до уха.

— Хорошо. Рад это слышать. — А потом он расстегивает молнию на сумке и открывает ее прямо передо мной, и я устремляю глаза в потолок.

Мои полуночные пробежки для Монти были своего рода научным экспериментом. Парадоксом. Демонстрация легитимности копенгагенской интерпретации квантовой механики. Шрёдингер лучше всего объяснил этот эксперимент своей кошачьей аналогией, но в данном случае нет ни коробки, ни кошки. Есть сумки, и есть теоретические наркотики. Не заглядывая ни в одну из сумок, которые я носил для Монти, наркотики существовали и не существовали одновременно.

Как только я загляну внутрь, содержимое сумок проявит себя, и так или иначе не будет никакого отрицания их существования. Я пытаюсь сказать, в общем-то, что незнание — это гребаное блаженство. Если я прямо сейчас увижу в этой сумке кирпичи кокса, то стану соучастником чего-то такого, что до этого самого момента я был бы в состоянии отрицать…

— Ох, перестань быть такой маленькой сучкой, — бормочет Монти себе под нос. — Вот. Держи. — Он мне что-то предлагает. Я смотрю вниз... и уже слишком поздно. Мне только что вручили чертов пистолет. Зловещая серебряная штука, достаточно большая, чтобы снести кому-нибудь гребаную башку. Я никогда раньше не держал в руках такой большой пистолет.