Реванш Сталина. Вернуть русские земли!

Нетрудно догадаться, что Екатерину II подобное положение дел не устраивало: «Её Величество почла весьма непристойным столь тесный союз подданных своих с принцем крови шведской. И надлежит признаться, что она имела весьма справедливые причины беспокоиться о сём»[1001].

К сожалению, русская императрица отличалась излишней гуманностью и мягкосердечием по отношению к внутренним врагам Империи. Как писал в 1790 году Екатерине II московский генерал-губернатор князь А.А. Прозоровский: «Нам прислано было на заведение оного (т. е. масонства — И.П.) из Швеции 500 червонных, о чём и до сведения Вашего величества дошло, и Вы принять сие изволили с гневом, но наконец сие осталось в забвении»[1002].

Среди контролировавшихся шведами российских масонских структур особого внимания заслуживает основанная 12(23) сентября 1779 года кронштадтская ложа «Нептуна к надежде»[1003]. Возглавлял её адмирал Самуил Карлович Грейг, англичанин по национальности, перешедший в 1764 году на русскую службу из британского флота и с 1775 года занимавший должность главного командира Кронштадтского порта[1004]. Общее число её членов составляло 86 человек, в основном это были морские офицеры[1005].

План Густава III основывался на неожиданном нападении, дабы не дать России подготовиться к отпору. Однако по действовавшим тогда основным законам Швеции, король не имел права начать наступательную войну без согласия риксдага. Таким образом, следовало представить Россию зачинщицей войны.

5 июня 1788 года Густав III отправил письмо своему другу Г.М. Армфельту, в котором говорилось: «Примите все меры предосторожности, чтобы никто не мог нам приписывать вину открытия военных действий. Лишь бы один стог сена сожжён был русскими в шведской Финляндии, и этого достаточно, чтобы назвать императрицу начавшей войну, и государственный совет в Дании не будет считать себя обязанным исполнить обещание договора. Ваш дядя (командующий шведскими войсками барон Карл Густав Армфельт — И.П.) может выставить пограничные форпосты на спорной территории; тогда и того довольно, чтобы какой-нибудь задорный русский офицер затеял спор; тогда наши форпосты отступили бы, так что русские последовали бы за ними и перешли бы через границу в шведскую Финляндию; последнее можно бы считать объявлением войны со стороны России… Всё зависит от того, чтобы русские перешли границу, лучше всего, нападая на какой-либо пограничный форпост; но только, чтобы то, что должно случиться, случилось поскорее»[1006]. 13 июня шведский король повторяет свой приказ: «Теперь уже время стараться начать войну, nota bene заставить русских начать спор на границе»[1007].

Увы, к разочарованию Стокгольма, Россия не обнаруживала ни малейшего намерения напасть на Швецию. Как заявляла по этому поводу Екатерина II: «Я шведа не атакую, он же выйдет смешон», «Мы шведа не задерём, а буде он начнёт, то можно его проучить»[1008]. Более того, русская императрица отдала строжайший приказ не поддаваться на провокации. На нашей стороне границы были приняты все меры, чтобы не дать повода к ссорам и недоразумениям: были сняты пограничные караулы, русским войскам запрещалось первыми открывать огонь[1009].

В результате шведы были вынуждены прибегнуть к неуклюжей провокации. В ночь с 16 на 17 (с 27 на 28) июня 1788 года, переодев одно из своих подразделений в русские мундиры, они инсценировали перестрелку у местечка Вуольтенсальми в приходе Пумала. Ссылаясь на это «нападение русских», Густав III заявил, что теперь он имеет право защищаться и продолжать войну, не запрашивая согласия риксдага[1010].