Ревенант

Маэстро Салазар кивнул и отправился выполнять распоряжение, а я пониже опустил на лицо шляпу, подошел к лавке и пригляделся к табличке, которая гласила, что это почтенное заведение основано более ста лет назад и с тех самых пор и поныне принадлежит почтенному семейству Геббен.

Маячить дольше необходимого у крыльца я не стал, а только отошел, и на улицу вернулся отец Маркус. Смотритель библиотеки двинулся в обратный путь, и мы очень удачно встретились с Микаэлем у неширокого зазора между глухими стенами двух соседних домов, где высилась куча на редкость зловонного мусора. Копошившиеся в нем крысы при нашем приближении даже не подумали разбежаться.

Улочка была пуста, и Микаэль, не мудрствуя лукаво, резким движением вколотил кулак под ребра не ожидавшему нападения священнику. Тот сдавленно хрюкнул и упал на колени, мы ухватили его под руки и прямо по грязи затащили в закуток, где маэстро Салазар первым делом завязал глаза пленника сложенным в несколько раз лоскутом.

— Не вздумай орать! — прошептал он и приложил к шее смотрителя библиотеки вытянутую из ножен дагу, пока что — плашмя.

Я встал у выхода из закутка, перекрыв фигурой обзор случайным прохожим, да никто особо и не пытался заглянуть за кучу мусора. Ничего интересного там происходить не могло.

— Магистр вон Черен снова в городе, — прошептал на ухо смотрителю библиотеки Микаэль, и отец Маркус при упоминании моего имени явственно вздрогнул. — Знаешь зачем?

— Нет! — быстро ответил священник.

— Не ври!

— Клянусь! Я ничего не знаю!

Маэстро Салазар слегка повернул руку, и по тощей шее с крупным кадыком покатилась первая капелька крови.

— Либо начнешь говорить, либо отправишься к праотцам в назидание остальным…

Понятия не имею, кого имел в виду Микаэль, но на отца Маркуса это заявление впечатление, несомненно, произвело. Пусть не сразу, но он все же начал говорить и наговорил обо мне множество крайне занятных вещей. Смотритель библиотеки и в самом деле запомнил, какую именно страницу дореформенного тома «Имен всех святых» я открыл первым делом, очень уж жуткой ему показалась миниатюра с укутанной осиным роем фигурой.

— Кто еще знает об этом? — перешел тогда к истинной цели допроса маэстро Салазар. — Кому ты еще об этом рассказал?

— Никому… — начал было смотритель библиотеки и мигом заткнулся, когда бретер усилил давление кинжала.

— Кому ты рассказал об этом? — очень спокойно и четко выговаривая слова, повторил Микаэль свой вопрос, и его холодный тон пронял даже меня.

А вот отец Маркус оказался то ли отчаянно храбрым, то ли боялся кого-то даже больше человека, приставившего к его горлу нож. Он попытался вскинуть руки в молитвенном жесте, получил кулаком по уху, упал на землю и заплакал. Маэстро Салазар присел на корточки и попытался ухватить священника за волосы, но те оказались слишком редки и коротки. Тогда цепкие пальцы бретера стиснули покрасневшую после удара мочку.

— У нас впереди целая вечность, — угрожающе произнес Микаэль. — Просто скажи, кто интересовался этим, и нам не придется пытать тебя и резать на куски. Просто скажи. Понимаешь?

Отец Маркус закивал, всхлипнул и выдавил из себя:

— Мэтр Геббен! О магистре расспрашивал мэтр Геббен!

Бретер намеревался поинтересоваться личностью этого мэтра, но я припомнил табличку на двери книжной лавки и прищелкнул пальцами. Микаэль понял меня без слов и спросил о другом:

— С чего тебе откровенничать с ним?

Ответ оригинальностью не поразил. Отец Маркус оказался подвержен греху стяжательства — Ральф вон Дален был далеко не первым, кто сумел подобрать к смотрителю библиотеки золотой ключик. И если поначалу мэтра Геббена интересовали сочинения из числа не самых запретных, то прошлой осенью вскоре после известных событий он не только потребовал выяснить, кому именно передали «Житие подвижника Доминика», но и возжелал узнать, что искал в библиотеке кафедрального собора некий Филипп вон Черен.

— Зачем обычному книжнику интересоваться приезжим магистром Вселенской комиссии? — спросил Микаэль. — Как он объяснил свой интерес?

— Никак! — всхлипнул отец Маркус. — Я не спрашивал! Поймите, я просто не мог ему отказать!

Священник весь съежился, будто в ожидании удара, вместо этого маэстро Салазар зубами выдернул пробку из горлышка глиняной бутылки и сунул пойло в руки смотрителя библиотеки.

— Пей!

Отец Маркус принюхался к пойлу, облизнул пересохшие губы и присосался к горлышку. Крупный кадык размеренно заходил вверх-вниз; перегонное вино потекло из уголка рта и заструилось по шее, но впустую пролилось не так уж и много. Когда мы уходили, священник упился до положения риз.

4

С ходу ломиться в книжную лавку почтенного мэтра Геббена мы не стали. Для начала прошлись по округе и наметили возможные пути отхода, затем встали поодаль и принялись вести подсчет покупателей, запоминая, сколько человек входит и сколько выходит. Опустела лавка только в сумерках, тогда и начали действовать, благо время для всевозможных эскапад было самым что ни на есть подходящим: и прохожих на улице почти не осталось, и ночная стража еще город обходить не взялась.