Реверс

Начальник МОБ Коробов дисциплинированно явился к назначенному часу. Дубоватый строевик, явно кем-то наученный, отказался давать пояснения в отношении себя на основании статьи 51 Конституции РФ, о чём сделал собственноручную запись «паркером» с золотым пером. Позиция была обоснованной, однако неразумной, ибо также не препятствовала проверке. Главное, что получена бумажка, снимающая возможные упрёки в невыяснении позиции лица, нарушившего закон.

Начальник УВД Сомов в городе отсутствовал, и это шло на пользу делу.

«Пускай старый чёрт послушает на коллегии шефа, проникнется, что на сей раз вляпался крепко», – Андрей Леонидович аккуратно переложил бумаги по Сомову из левой стопочки в правую.

Наиболее перспективным выглядел материал в отношении начальника КМ Птицына.

В мае прошлого года некий о/у[128] Савченко проводил проверку по краже бэушного холодильника из дома-дачи. Коротнул заявку он, что называется, внаглую. Видите ли, гражданин не предоставил документа о стоимости пропавшей вещи.

На «отказнике» в правом верхнем углу, там, где должность начальника органа дознания, стояла косая черта, значившая, что постановление утвердил один из замов. В небрежной подписи читалась лишь заглавная буква «В». Расшифровки не было, милицейские начальники мнили себя слишком занятыми людьми, чтобы утруждаться подобными мелочами. Хоробрых пришлось выучить их автографы наизусть. Закорючка принадлежала Птицыну В.Л. Главный сыщик подмахнул документ, не вникая в содержание. За пофигизм ему предстояло поплатиться карьерой.

Яму себе менты вырыли сами. Месяц спустя о/у Савченко принёс в прокуратуру рапорт об отмене «отказного». Поворот на сто восемьдесят градусов объяснялся банально – нашёлся воришка, и преступление стало «светлым». Андрей Леонидович в просьбе не отказал. Но, поскольку он не состоял на службе в МВД, направлением материала на дополнительную проверку не ограничился, а возбудил уголовное дело.

У опера хватило наглости возмутиться:

– Раньше так не делали! Я же сам пришёл с отменой, инициативно. А теперь меня накажут! За что?!

Хоробрых выставил наглеца за порог.

Впрочем, конопатый о/у столь обстоятельного повествования не заслуживал. Разговор не о нём и не об укрытой им рядовой кражонке. Важно то, что в обсуждаемой ситуации звёзды на небе сошлись в нужной точке.

В период после первой кражи и до своего задержания домушник совершил ещё пару аналогичных преступлений. Таким образом, он дезавуировал доводы «умников», талдычащих о невозможности доказать существенность ущемления интересов граждан укрытым правонарушением. Ведь, если бы кражу холодильника возбудили своевременно, материал не отправился бы в архив. Следователь начал бы производство по делу. С учётом того, что крадун жил в соседней деревне, его нашли бы по горячим следам. И в таком случае двое граждан не пострадали бы.

«Составчик у Птицына выпишется красиво», – мечтательно улыбнулся Андрей Леонидович, оглаживая длинными пальцами бумаги.

Увидь его сейчас знакомый, он бы сильно удивился весёлому настроению человека, навечно причисленного к отряду мизантропов.

Разумеется, этого материала не было среди тех двадцати стерилизованных, что Хоробрых вручила завканцелярией. Компру он вытащил из загашника, где она терпеливо дожидалась своего часа.

Дело было за малым – опросить начальника криминальной милиции. Тот, рассчитывая непонятно на что, с утра пятницы уклонялся от встречи. Все его известные телефоны отвечали долгими гудками. Уведомление через секретариат дало нулевой результат. Сыскался полковник только вчера вечером по домашнему номеру. Выслушивая заместителя прокурора, он аденоидно сопел в микрофон, потом раздражённо буркнул: «Повесткой вызывайте», и бросил трубку.

Андрей Леонидович расценил нервоз Птицына добрым знаком и каллиграфическим почерком заполнил бланк повестки. В графе «основания вызова» не стал прятаться за туманную фразу «по кас. вопросу», написал предельно ясно: «доследственная проверка».

Над процедурой вручения повестки Хоробрых задумался. Лично идти в милицию было несолидно, а поручать кому-то – ненадёжно.

Мыслительный процесс прервал звонок дежурного по УВД, сообщившего о двойном убийстве на улице Фурманова. Известие выбило из колеи. Дежурная неделя была чужая. Кроме того, в рабочее время на происшествия обычно выезжал Кораблёв как штатный руководитель прокурорского следствия.

Вкалывать за дядю противоречило принципам Андрея Леонидовича. Тем более, случившееся автоматически попадало на контроль Генеральной. Здесь можно было угодить под раздачу на ровном месте.

Хотя Буров с Кораблёвым и не могли спрогнозировать подобное ЧП в своё отсутствие, Хоробрых узрел в ситуации очередную каверзу.

«Менты или следак схалтурят, а меня сделают крайним! Только-только дисциплинарки мои погасились!»

Мальчишка Кораблёв, мнивший себя непревзойдённым следственником, постоянно придирался к тому, как Андрей Леонидович, выехав по дежурству на убийство, организовывал работу СОГ[129]. Ему мнилось, что тот делает всё спустя рукава, старается побыстрее слинять с места происшествия.