Реверс Милосердия (СИ)

— Постой, покажи еще раз, как ты сплетаешь, эту нить! — Слаагеш дергается, в испуге. Прерывая, астральную ткань, защиты от холода.

— Вы можете видеть астрал?

— Я магл и энергет, одинаково хорошо чувствующий все три энергии. — Астральные оттенки, добавил в ауру недавно, но вряд ли это изменение бросалось в глаза. Около часа заставлял, уже вспотевшего и без всяких щитов гоблина, повторять раз за разом, различные комбинации нитей. — Спасибо, очень необычная техника.

— Мастер Глаамеш, говорил. Тварность — воинам, шаманам — астрал, а магия это неестественно и плохо. — Ничего себе категоричность! Просто магические энергии плохо доступны гоблинам, наверно так старый шаман, отгораживался от этой правды.

— Вот скажи, топор это плохо?

— Зависит от того, в чьих руках этот топор. — Хоть этому научили и то радость.

— Тварность, магия, астрал, всё это лишь энергии мира. Их условно можно выстроить по «грубости» воздействия. Тварность — энергия тел, магия — воздействие на физический мир, путем «приказов» разума, астрал же тоньше всех. С его помощью, маг астрала, — замечаю недоумение: — или шаман, если тебе так легче понять. Изменяет мир посредством своей души, преломляя и фокусируя силу вселенной, через неё.

— И всё? — недоумение гоблина огромно.

— В общих словах да. Разве что можно добавить, что чем грубее энергия, тем быстрее осуществляемое ей воздействие. — Специально упрощаю объяснение, это конечно поверхностно, но для более детального разбора отличий, не хватит и месяца лекций.

— Получается магия это не плохо?

— Для вас гоблинов магия это плохо! Твой старый учитель прав. Она вам почти недоступна и видите вы только беды от неё. — Юный падаван запутался. Ничего, не все понятно сразу, пусть думает, ищет ответы на подобные вопросы, сам. Те ответы, которые сможет принять.

Оставив ущелье позади, вздохнул с облегчением. Подобный разгул ветров, раньше встречал только в Архипелаге. Мастером следов конечно не являюсь, но часть их техник мне известна. К тому же мне на руку играет то, что темные несут с собой кристалл с демоном. А больших специалистов по этим тварям, чем гоблинов найти сложно.

— Ты можешь отследить, перемещение кристалла? — озадачиваю Слаагеша, когда сам исчерпываю свои возможности, нащупать след.

— Живой лёд надежно экранирует демона, внутри его тюрьмы. Наружу почти ничего не прорывается. — Жаль, рассчитывал на иное.

— Обидно, придется идти наугад. — Не скрываю своего огорчения.

— Учитель, я могу попытаться, но это опасно! — сам хочет помочь? Зачем? Неужели так привязался ко мне, за это короткое время?

— Как? — если и правда опасность чрезмерна, то откажусь. Не стоит, столь необычно любопытному для гоблина, юноше погибать рано. Его бы отправить в большой мир, но нельзя, «сожрут», не готов он к подобному.

— Могу отправить свой разум в нижний мир, там видна тень любого демона. — Тут и правда тонка граница. Да и делал он это, перед получением бубна, это обязательная процедура. Только вот происходило сие, под неусыпным контролем более опытного шамана. Справлюсь ли я?

— В чем основная опасность?

— Надо охранять мое тело, пока разум будет далеко. Остальное не существенно, — Понимаю, что не от диких зверей охранять придется, а от слетевшихся на пир демонов. Нет у них большего желания, чем заполучить тело разумного. К каким только ухищрениям не прибегают для этого! А тут вот оно, да с прямым каналом связи. Подходи, бери сразу готовое к употреблению и беззащитное тельце, да не простое. А истинного шамана! Да там «внизу» такая свара начнется, за право успеть первому. Страшно? Мне нет.

— Я справлюсь, готовь ритуал.

Как оказалось, не простым был обряд. Только подготовка к нему заняла весь световой день. За пару часов, до начала, когда все внешние атрибуты были готовы, Слаагешь опился, каким то жутко вонючим отваром. И чем ближе был закат, тем все менее адекватным становился зеленокожий. Когда нижняя часть диска солнца, коснулась горизонта, гоблин схватил бубен и начал выплясывать дикие танцы. Всё безумнее становились движения шамана, чем ниже клонилось дневное светило, его тело изгибалось в немыслимых позах. И всё это под невероятно заунывное горловое пение, нечленораздельных фраз. Как только последний лучик, скользнул по земле, длиннорукий отключился. А меня пробрал мороз. Холод не внешний и не внутренний, а холод души. Врата в нижний мир распахнулись, унося в потоке энергий сознание падавана.