Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

– Ни о чём мы не договаривались, – перебила девушка. – И мне просто хотелось поскорее увидеть своего спасителя. Да, пожалуйста, не удивляйтесь. Вы такой… Словом, прежде я никогда не встречала людей, подобных вам – таких мужественных и отважных, – она смерила заметно помолодевшего мужчину влюблённым взглядом. – Рядом с вами спокойно и надёжно, как…

– Понятно, – сказал Гудимов, сдаваясь. – Рядом со мной – как за каменной стеной.

– Вот-вот, как за каменной – прочной, надёжной.

Глава двенадцатая Под воздействием космоса

Весной, в апреле, я заглянул в Томарино, возвращаясь из дальней деловой поездки.

Это было время года, когда поместье представляло собой настоящий земной рай. Многие равнины и возвышенности его утопали в яблоневых и персиковых садах, украшенных цветущей бело-розовой пеною. Южные склоны устилали светло-зелёные ковры молодых виноградных плантаций, отделанные тёмными прямолинейными полосами обработанных междурядий.

Немало экзотики добавляли крупнолистные субтропические деревья и декоративные кустарники. Воздух был так свеж, сладок и приятен, что голова кружилась в предвкушении чего-то необычно прекрасного и душа ликовала от избытка всевозможных радостных чувств.

Какое удовольствие было думать о том, что я не ошибся с выбором территории для своих владений!

И ещё моё честолюбие тешила мысль, что благодаря инициативе всего лишь одного человека полупустынный край превратился в место отдохновения души и источник благосостояния многих людей, прежде всего рабочих, труд которых, я уже упоминал об этом, вознаграждался в полной мере.

Ах, если бы я мог дать соответствующие указания правителям всех ведущих стран мира! Тогда гонка вооружений немедленно прекратилась бы и высвободившиеся средства могли быть пущены на облагораживание пока ещё необитаемых, непригодных для проживания или просто скудных территорий. И был бы сделан заметный шаг вперёд в плане процветания и одухотворения всей человеческой цивилизации. Вот была бы работа, действительно достойная гомо сапиенса, то есть человека разумного!

Я собирался пробыть в Томарине часа три-четыре, чтобы только проведать Николая Гудимова и узнать о его самочувствии. Известно ведь, какую разрушительную работу может совершить время с людьми, перешагнувшими за средний возраст.

Воображение рисовало ещё более одряхлевшего старика (как-никак с момента нашей встречи в Петербурге пролетело несколько месяцев), а передо мной явился богатырь – косая сажень в плечах, весёлый, пышущий здоровьем, с ярким сверкающим взором, почти такой же, каким довелось видеть его двадцать лет назад. Я онемел от изумления, а он хлопнул меня по плечу и со смехом произнёс:

– Что, не узнаёшь? Вижу, вижу, что не узнаёшь!

– Николай, Коля, ты ли это?! – я всё никак не мог поверить своим глазам. – Что за чудо с тобой свершилось?

– Действительно, со мной свершилось чудо. Все удивляются моему возвращению в молодость, и я сам не перестаю дивиться и радоваться ему.

– Воистину есть чему удивляться! – воскликнул я, продолжая вглядываться в гладкое, посвежевшее лицо действительно молодого человека. – Нет, не верю, это не Коля Гудимов, а какой-то его юный родственник!

– Из родственников у Гудимова ни души, так что придётся поверить.

Я обратил внимание, что глубокая вертикальная складка на его лбу между бровями разгладилась, можно сказать – исчезла совсем, осталась лишь небольшая слабо выраженная морщинка, которую и заметить-то было непросто с первого взгляда. Значит, и с печенью у моего дорогого Николая Фомича теперь тоже полный порядок. Вероятно, радикальные улучшения произошли и с другими внутренними органами. Ну и, само собой разумеется, со всем организмом в целом.

Прямо скажу, что несколько дней (это вместо трёх-точетырёх часов!), проведённых в Томарине, я попросту бездельничал. Даже телефон отключил, чтобы ничто не донимало из той предпринимательской карусельной жизни, которую я вёл последние десятилетия и от которой иногда начинал уставать.

Мы подолгу прохаживались по дорожкам, проложенным между рядами цветущих деревьев, – всякий раз в сопровождении несмолкаемого пчелиного гомона. Или купались в озере, прыгая в воду с небольшого трамплина, установленного несколько в стороне от подъезда Гринхауса, в укромном уголке за достаточно высоким декоративным кустарником. Или занимались в спортивном зале, обустроенном в подвальном этаже дома, где к нашим услугам было с десяток тренажёров и различный силовой инвентарь.

Помню, как помолодевший Николай двумя руками пятьдесят раз выжал две двухпудовые гири. Затем взял одну из этих тяжеленных обрезиненных чушек и трижды перекрестился.

У меня не укладывалось в голове, что это проделывает человек, ещё вчера наполовину парализованный!

– Вот так, – сказал он, опуская гирю на ковёр. – Всё как в былые годы, когда я проходил службу в морской пехоте.