Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

Разумеется, случай с Гудимовым поначалу немало подивил людей, с которыми он в то время общался. Но таких было всего несколько человек. В их число входили сторож Ефимыч, управляющий поместьем Владимир Смельчанов, его дочь Полина и, может быть, ещё два-три человека из тогдашней томаринской обслуги. Все они были люди неболтливые, знающие цену каждому своему слову, да и занятые преимущественно собственными персонами среди повседневных забот.

Поэтому никакая информация за пределы названного круга лиц не распространилась и ни до одного учёного геронтолога не дошла.

К тому же эти несколькие полагали, что моряк просто отоспался, отлежался в нормальных человеческих условиях, отъелся на хороших харчах, и, по всей видимости, стал таким, каким и должен быть. Они быстро привыкли к его новому образу и совершенно забыли немощного старика, явившегося некоторое время назад.

Как мне представляется, только Полина до глубины души была потрясена чудесными изменениями, происшедшими с моряком. В итоге у неё пробудился глубочайший интерес к этому человеку. И необыкновенное влечение к нему. Такое, что я даже затрудняюсь его охарактеризовать. Но могу прямо сказать, что слова о любви или преданности в данном случае были бы недостаточными.

Кроме того, девушка видела Гудимова в критической ситуации, когда тот сумел расправиться с тремя матёрыми преступниками, чтобы защитить её от их агрессии.

Юная Смельчанова невольно сравнивала его с другими знакомыми парнями и видела и понимала, что все они рядом с ним не более чем беспомощные желторотики, выращенные в достаточно защищённой «стерильной» среде и не способные на сколько-нибудь сильные, самоотверженные поступки.

Вероятно, на чисто интуитивном уровне она стала воспринимать управдома мужчиной, способным как нельзя лучше уберечь женщину от опасности и различных житейских невзгод. А возможно, как и в случае с Констанцей, это было то редкое абсолютно точное совпадение энергетических полей, при котором они начинают составлять единое целое.

Как бы то ни было, Смельчанова регулярно приезжала в Томарино, не пропуская ни одного воскресного дня, и пребывала там с утра и до того последнего момента, когда тянуть время было уже невозможно без риска опоздать на последний автобус, идущий из Нижнекаменского в автономный центр.

Какие чувства испытывал к Полине мой моряк? Трудно сказать. Мне лично об этом ничего неизвестно, и я могу только догадываться, исходя из разных косвенных признаков.

Полагаю, однако, что он ни на минуту не забывал разницу в возрасте, разделявшую их, и вёл себя так, чтобы никто даже подумать не мог ничего предосудительного о его душевных волнениях.

Не исключаю, что последних попросту не было, что Гудимов душил их в самом зародыше и что в этом ему помогал значительный жизненный опыт, который, несомненно, никуда от него не делся.

Даже сама горничная не видела ничего нового в его отношении к ней, кроме обычного отеческого дружелюбия, нередко присущего людям старшего возраста по отношению к младшим.

Избыточная энергия томила Гудимова и гнала его из Томарина в поисках новых ярких впечатлений.

Нередко он отправлялся в горы, с успехом преодолевая самые крутые склоны, и в эти минуты тело его упивалось счастливыми радостными ощущениями и абсолютным динамичным равновесием всех внутренних органов.

Но наступали мгновения, когда и горы начинали казаться однообразными и скучными.

В один из пятничных дней Полина, выйдя из здания пединститута, увидела перед парадным входом своего «подопечного». Лицо её вспыхнуло от радости, но тут же погасло под тяжестью каких-то мыслительных процессов.

– Вы здесь… Зачем? – несколько растерянно проговорила она, причём так, словно они расстались всего лишь пять минут назад.

Наш управдом удивился её тону, но не подал виду; онто надеялся, что его появление воспримут с восторгом, а вот и нет.

– Надоело сидеть на одном месте. Дай, думаю, съезжу в Светлоярск, развеюсь. Развеялся, да вот кривая вывела к вашему институту. Смотрю, а тут вы выходите. Далеко собрались?

– Хотела пройтись по магазинам – купить кое-что из продуктов.

– Для меня?

– В основном для вашей милости. Но и для себя тоже.

– Замечательно! Готов сопровождать и выполнять обязанности носильщика. Не возражаете?

– Возражаю. Сейчас сюда должен прибыть один человек. Я не хотела этой встречи, но он настаивал, и я уступила, согласилась на короткий разговор с ним. Не думаю, что ему приятно будет увидеть вас рядом со мной.

– Неужели во мне так много дурного, что может у когото вызвать ответные негативные эмоции? Не будем тянуть время – пойдёмте. А человек, о котором вы упомянули, нагонит нас. Если пожелает.

– Нагонит как?

– Очень просто – позвонит по телефону и узнает, где вы находитесь.

– Ладно, идёмте.