Ревет и стонет Днепр широкий

— Э! Просто малость простудился… — Понизив голос, Иванов закончил: — И вообще, раз партия зовет, то нужно не философствовать, а идти! И восставать нужно непременно всем вместе, в один день по всей стране! Только в этом — залог успеха!

— Мы, Винница, восстанем в один день и в один час с Петроградом! — глухо, но решительно произнес тихий Коля Тарногродский.

Это было сказано так, что все умолкли. Сказано было так, что — как сказано, так и будет! Но это была не торжественная клятва, а просто решение, окончательное и бесповоротное, желание и воля выполнить решение, когда желание и воля — одно неразрывное целое! Будет только так, что б там ни случилось.

Помолчал, Иванов повторил свои первые слова, но уже не понуро, а твердо:

— Вот потому и думаем: будем действовать сами, как только поступит приказ от ЦК. Пойдем — пускай и без согласия… комитета.

Он снова закашлялся.

В тоннеле стало чуть виднее: тени тех, что шли впереди, исчезли. Иванов и Фиалек двинулись в подворотню.

Бош положила руку Тарногродскому на плечо. Рука ее дрожала.

— Коля! Я еду с тобой… Да в Винницу же. Немедленно! Поезд когда?

Окошко флигеля приоткрылось, и оттуда послышался приглушенный голос Юрия Пятакова:

— Секретаря областкома товарищ Бош прошу задержаться на минутку! Евгения, ты еще не ушла?

— Сейчас. Иду!

— Поезд в шесть утра, — сказал Тарногродский. — Но, очевидно, Юрий еще будет уговаривать тебя и доказывать, что…

Я еду с тобой! — повторила Бош. — В шесть утра. Ты на вокзал? Жди меня в зале третьего класса.

— Но ведь тебе, видимо, нужно еще забежать домой, предупредить дочерей, а уже около четырех.

Бош ответила не ему, а своим мыслям:

— Если сам Киев не хочет о себе позаботиться, то мы, область, должны позаботиться о Киеве. И прийти ему на помощь в самую трудную минуту… Я долго не задержусь, Коля. Жди где–нибудь поближе к буфету: мы выпьем еще по стакану чаю на дорогу. Чай можешь сразу заказать… Иди.

10

Теперь они остались только вдвоем, Бош и Пятаков, и разговор между ними предстоял серьезный.

— Садись, Евгения, — ласково молвил Пятаков, когда Бош притворила за собой дверь. Он склонился над бумагами, разложенными на столе над протоколом только что закончившегося заседания.

— У тебя есть ко мне дело?

— Я вообще хочу поговорить с тобой, Евгения, — Пятаков отодвинул в сторону законченный и подписанный протокол.

Евгения Богдановна села на кушетку в углу. Да, ей тоже нужно было поговорить с Пятаковым. Возможно, окончательно. Пятаков молчал, шевеля бровями над дужкой пенсне и подергивая кончик бородки. Характерная мимика Юрия — некогда такая… милая ее сердцу.

— О чем же мы будем говорить? — холодно спросила Евгения Богдановна.

Пятаков помолчал еще минутку. Теперь он подергивал кончики усов. Тоже характерный жест Пятакова, когда он готовился к разговору длинному и важному.

— Что–то у нас с тобой не ладится… Евгения.

— Да, не ладится.

— По многим вопросам мы с тобой придерживаемся противоположных взглядов.

— Абсолютно по всем.

Пятаков поднял бровь, она шевельнулась высоко на лбу, затем вдруг упала вниз, на дужку пенсне.

— О чем бы ни зашла речь, ты всегда выступаешь против меня.

— Против.

Они помолчали.

— Ну? — промолвила Бош.

— Я думаю, — сказал Пятаков, — так дальше не должно быть.

— Да, — сразу же согласилась Бош, — так не должно быть. Это только во вред партии во всех вопросах: нет единодушия между комитетом и областкомом!

— Я не об этом, Евгения, — мягко сказал Пятаков, — я о…

— А я об этом! И только об этом! — Бош вспыхнула. — И если ты позвал меня сейчас, чтобы снова искать каких–либо компромиссов, то ты ошибся. Заявляю: областком твердо стоит на своих позициях, и не сойдет с них!

— Я не о партии… — снова ласково начал Пятаков.

— А я о партии! — снова вскрикнула Евгения Богдановна. — И ты, Юрий, должен серьезно подумать о том, что все время думаешь не так, как вся партия!

— Партия не думает, думают люди, которые состоят в партии, — криво улыбнулся Пятаков. — Я думаю так — ты, к сожалению, иначе. А областком под твоим влиянием…

— Областком — орган партии!

— Комитет — тоже орган партии, и меня поддерживает большинство!

— Большинство в комитете, которое представляет меньшинство в партии!

— Hy, знаешь!..

— Ты — старейший член партии в нашей организации! Тебя слушают и вслед за тобой действуют ошибочно! И если бы ты обладал хотя бы капелькой чувства самокритицизма и посмотрел бы на себя со стороны, ты бы уразумел: ты щедр на громкие революционные фразы — о мировой революции и тому подобном, — и за этими фразами идут горячие, но… неразумные головы!

Пятаков хотел прервать, но Бош продолжала говорить:

— А кто не идет на фразу, того ты просто подавляешь своим… авторитетом, а то и… административным нажимом!

— Ну, знаешь! — вскипел Пятаков. — И это говоришь ты, которая узурпировала власть в областкоме!

— Неправда! Позиции областкома поддерживают массы! Tы сегодня мог убедиться в этом: арсенальцы, военные делегаты — разве они не представляют наши массы?

— Массы надо вести, — поучающе сказал Пятаков, — а не… идти за ними, позади них!