Ревматология по полочкам. Сопутствующие болезни, осложнения и запутанные случаи

Системная красная волчанка – грозное ревматологическое заболевание. Через 10 лет после начала заболевания в живых останется 4 пациентки из 5. Через 20 лет волчанка убьет 3 пациенток из 10.

И шансы выжить у тех, кто выполняет назначения ревматолога – намного выше.

Нашей пациентке были назначены:

• базисный препарат;

• глюкокортикоиды (метипред);

• препараты, разжижающие кровь.

В диагноз она поверила не сразу. Каждый день на обходе были вопросы: «А может, с диагнозом ошиблись?», «Можно обойтись без гормонов?», «А если обратиться к гомеопату?»

Через неделю – под расписку – она покинула отделение. Бежала, роняя тапки.

Рекомендации я дала. Лечение должно быть постоянным. Через два месяца – контроль эффективности нашей терапии.

Встретились мы спустя два месяца при драматических обстоятельствах.

Санавиация. Вертолеты с красным крестом за считаные минуты преодолевают огромные расстояния. Для них не помеха непреодолимые высоты и ущелья.

Такие ассоциации были у меня с этим словом лет 20 назад. На заре моей врачебной юности. А в реальности дело обстоит так.

– Здравствуйте, на проводе врач **ой районной больницы. У нас тяжелый/непонятный больной. Нам нужна ваша консультация.

Далее возможны варианты.

1. Консультация по телефону. Врач рассказывает симптомы пациента, присылает его снимки/анализы, и ты расписываешь дальнейшую тактику. Что нужно дообследовать. Чем лечить. Или выносишь вердикт, что пациент не твой, не ревматологический.

Когда звонят ревматологу и ситуация совсем непонятная, это значит, что уже несколько специалистов до этого сказали «не мое». Так что все страшное и непонятное, как правило, оседает у нас, ревматологов.

2. Выезд консультанта в ту самую районную больницу. Дальность марш-броска – до 450 километров, если брать все уголки Ростовской области. Едешь на спецтранспорте – «газелька», или как повезет.

Приехал – смотришь лично пациента, обследования. Расписываешь тактику, либо берешь «на себя» – увозишь к себе в отделение.

Был бы пациент транспортабелен – раз. И был бы смысл в перевозке. Есть манипуляции, которые можно сделать на любой койке. А везти непонятного и тяжелого за 200–400 километров – всегда риск.

3. И есть третий вариант. Когда санавиация уже везет к тебе пациента, особо не спрашивая твоего мнения.

В нашем случае был как раз третий вариант. Доклад санавиации: молодая женщина, 35 лет. Волчанка, выставленная вами, ревматологами. Состояние средней тяжести. Температура 39,5. Одышка даже в покое. Острая задержка мочи. Перенесла отек легких. Принимайте, распишитесь.

Не прошло и двух месяцев. Старая знакомая.

После выхода моей первой книги одна из читательниц блога в комментариях обвинила меня, что я нагоняю ужасов. Пугаю честной народ. Надо, мол, быть психологом. Нежнее надо быть. Последняя надежда, какая и была, и та пропала.

А я вот что скажу.

Я видела отказы от лечения. И видела их последствия.

Не кури – а я буду. Пей таблетки – а я не буду. Но ты же погибнешь! – А вот станет плохо – тогда и спасайте. И таблетки ваши – зло!

А ведь когда совсем плохо, можно и не спасти. Точка невозврата пройдена, и что бы ты ни делал…

Надеяться на хороший исход, долгую и счастливую жизнь можно. И нужно. Но надеждой ограничиваться нельзя. Любой успех наших пациентов, их ремиссия – это результат огромной ежедневной работы. Работы врача и пациента. В связке.

Мои больные знают, я не люблю пугать пациентов.

Но, видит бог, замазывать розовой гуашью последствия отказа от лечения я не умею.

Пациент свободен в своем выборе. Но он должен знать, какие последствия повлечет за собой отказ от лечения.

В моей практике был только один посмертный эпикриз, где в графе диагноз стояла системная красная волчанка. Наша история сейчас – не об этом случае.

Вернемся к нашей героине.

Тихо пиликают мониторы в реанимации. Я сижу с метровой простыней анализов и назначений моей пациентки. То, что она метровая, я не преувеличиваю – это огромная карта метр на полтора.

Количество препаратов, влитое в нее за неделю, подсчету не подлежит. Но это для нашей истории. А по факту, конечно, все они внесены в лицевой лист учета. Все до единой ампулки и таблеточки.

Гормоны. Много гормонов. Очень. Много.

Те, кто кричит в псевдомедицинских пабликах, что гормоны – зло… И наркотик… Как бы хотелось мне видеть вас волонтером в реанимации, где умирают ревматологические пациенты! Где выживают ревматологические пациенты.

Кроверазжижающие препараты.

Антибиотики. И не один. Пациентка уже поступила с пневмонией, застоем в легких. А уж на фоне подавления иммунитета радостно добавилась бактериальная инфекция.

Белок, аминокислоты. Пациентка была в жутком дефиците белка. И это было одной из причин ее отеков.

Белок удерживает жидкость внутри сосуда. Нет белка в сосудах – нет жидкости в сосудах. Жидкость уходит в ткани. Отеки голеней, бедер, живота, рук. Большое количество жидкости в животе, вокруг легких и сердца.