Революtion! Основы революционной борьбы в современную эпоху

Страх ведет к табуированию слов и понятий. В российском официозном дискурсе настойчиво и последовательно избегают самого слова «революция», а «цветным» революциям отказывают в праве считаться революциями. Полностью подтверждается мысль знаменитого революционера Льва Троцкого: «Те, которые теряют от революции, редко склонны признать за ней ее настоящее имя». И в самом деле: даже самая вегетарианская революция, как следует из определения революции, решительно ломает политический статус-кво, тем самым ставя под угрозу его бенефициаров.

Однако точка зрения российских властей не является окончательной, бесповоротной или хотя бы референтной для остального мира, и тем более для исследовательской мысли. Во всем остальном мире (за исключением Китая и Белоруссии) «цветные» революции считаются полноценными революциями.

С позиции науки «цветные» революции вполне укладываются в тип так называемых «демократизирующих» революций. «Цветными» их называют исключительно по причине использования цветовой символики. Во всех остальных отношениях это самые обычные «демократизирующие революции», причем развивающиеся преимущественно (хотя не полностью и не всегда!) по ненасильственной модели.

Правда, здесь надо отдавать отчет в том, что в политике «ненасильственность» – размытое понятие. Ненасильственный путь не исключает конфликтов и столкновений, материального ущерба и даже, порою, человеческих жертв. Как ни банально прозвучит, все познается в сравнении. И революция, где пострадали лишь памятники, и революция с несколькими жертвами одинаково окажутся ненасильственными и мирными в сравнении с Великими французской и русской революциями. Впрочем, взятие Бастилии 14 июля 1789 г. и февральский переворот 1917 г. в России также прошли со сравнительно небольшим количеством человеческих жертв.

Вторая украинская революция, известная как «евромайдан» или «революция достоинства» (ноябрь 2013 г. – февраль 2014 г.), также не обошлась без жертв. Счет потерь превысил сто человек. Но для революции это невысокая цена. Хотя ее, в отличие от «оранжевой» революции (Майдана-1), нельзя назвать абсолютно ненасильственной, на фоне проходивших одновременно с ней революционных событий в арабском мире она выглядит почти мирной.

В этом месте еще раз повторю: на мой взгляд, войну в Донбассе, которая имеет в том числе измерение гражданской войны, вряд ли возможно напрямую вывести из победы Майдана-2. В отличие, например, от французской Вандеи и Гражданской войны 1918–1920 гг. в России, которые были четкой проекцией идеологии и практик победивших радикальных фракций.

Но если не заговоры и внешнее подстрекательство, то какие обстоятельства вызывают революции?

Глава 2 Начала и концы ( Что ведет к революциям и чем они заканчиваются )

Когда читаешь о той или иной революции в учебнике истории, возникает впечатление, что развитие событий неуклонно и даже неизбежно вело к ней. Этот исторический фатализм под названием «объективной закономерности» особенно хорошо заметен в советских учебниках и научных трудах. Объяснение причин Великой Октябрьской социалистической революции выстраивалось и подавалось в них в такой манере и начиналось с таких дальних позиций, что волей-неволей начинало казаться, будто весь ход если не мировой, то отечественной истории выглядел лишь подготовкой условий для рождения Ленина и большевистского переворота. В общем, секуляризованная версия христианской эсхатологии, в которой история была лишь приуготовлением рождения Христа. А после его вознесения – ожиданием второго пришествия. Точно так же у коммунистов: вся человеческая история была лишь подготовкой к рождению пророков марксистского откровения – Маркса, Энгельса, Ленина; большевистский переворот в России стал первым пришествием; а последовавшая за ним история суть ожидание второго пришествия – победы коммунизма во всемирном масштабе.

Если довериться учебникам и апологетам революций, утверждающим их неизбежность, то, казалось бы, не составит труда идентифицировать причины, ведущие к революциям. И знание такого рода было бы поистине бесценным в политике. Ведь, обнаружив вызревание революционных факторов, их можно нейтрализовать – и тем самым избежать революции. Или, наоборот, форсировать их развитие, дабы спровоцировать революцию.

В действительности якобы неотвратимая поступь революций не более чем продукт идеологических фантазмов или немудреной операции по подгонке решения задачи под ее результат. Зная итог, мы подаем предшествующее развитие событий таким образом, будто бы оно неизбежно вело к данному результату. Такая вот ретроспективная телеология.