В октябре число имений охваченных движением увеличилось на 43 % по сравнению с сентябрем101, «революционный пожар пылал уже вовсю в 22 губерниях, – по словам Головина, –
«К октябрю 1917 г. в деревнях земля давно была взята и поделена. Догорали помещичьи усадьбы и экономии, дорезали племенной скот и доламывали инвентарь. Иронией поэтому звучали слова правительственной декларации, – отмечал Деникин, – возлагавшей на земельные комитеты упорядочение земельных отношений и передавшей им земли «в порядке, имеющем быть установленным законом и без нарушения существующих норм землевладения»103. Большевистский «Декрет о земле, провозгласивший, что «помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа», ограничился, по сути дела, узакониванием уже свершившегося факта стихийного захвата земли, который осуществлялся в деревнях с апреля 1917 г.104
Другая движущая сила революции уже сказала свое решающее слово в феврале 1917 г. Не случайно «верное заявленному лозунгу «социального мира», вынужденное считаться с силой революционного пролетариата, правительство прибегло к уступкам, широковещательным обещаниям либеральных реформ рабочего законодательства»106. Уже 20 марта министр торговли и промышленности Коновалов, миллионер, владелец крупных подмосковных фабрик, поставил во главу своей программы… (создание) особого Министерства труда»107.
24 марта, по требованию Советов, Коновалов ввел (по соглашению рабочих с предпринимателями108) на петроградских заводах и фабриках 8 часовой рабочий день, предоставил автономию рабочим комитетам, начал вместе с представителями хозяев устраивать специальные арбитражные суды для разрешения производственных споров109. Против 8 часового рабочего дня выступила не только буржуазия, но и солдаты, мотивировавшие тем, что они исполняют свой долг на фронте круглосуточно110. Совет был вынужден разрешить работодателям с согласия фабричных комитетов увеличивать продолжительность рабочего дня с оплатой сверхурочных111.
Однако уже совсем скоро все социальные требования были отброшены в сторону, всё рабочее движение сконцентрировались только на одной теме – повышении заработной платы. «Это был самый насущный вопрос для всей России…, – отмечал Чернов, – Для провинции он был еще важнее, чем для Петрограда; по оплате труда Петроград являлся оазисом в Сахаре первобытной эксплуатации»112. «Отдельные забастовки успеха не приносили; там, где рабочие получали прибавку к зарплате, промышленники с лихвой компенсировали ее повышением цены на продукцию, поэтому рост цен постоянно превышал рост жалованья. Положение усугублялось продолжавшимся падением курса рубля…»113.
Проблема обозначилась еще в летом 1915 г., когда на совещании Совета министров ген. Рузский заговорил об условиях труда на петроградских фабриках: «рабочие трудятся день и ночь и при этом страдают от высокой стоимости жизни; фабриканты не поднимают зарплату, в результате чего рабочие вынуждены работать сверхурочно, чтобы не голодать; этому вопросу нужно уделить самое серьезное внимание и принять срочные меры, иначе возможны забастовки и беспорядки; если это случится, то война будет безнадежно проиграна»114.
В октябре 1916 г. шеф Петроградского жандармского департамента в своем отчете указывал: «Экономическое положение массы, несмотря на огромное увеличение заработной платы, более чем ужасно. В то время как заработная плата у массы поднялась всего на 50 %, и лишь у некоторых категорий (слесаря, токаря, монтеры) на 100–200 %, цены на все продукты возросли на 1ОО-5ОО%»115.