Революции 1917 года в России как серия заговоров

«Требования более высокой заработной платы, – отвечали промышленники, – грозят поглотить весь промышленный капитал…, они, – по словам Чернова, – пыталась напугать Временное правительство предсказанием всеобщей убыточности и закрытия заводов… Не оставляя сомнений в том, что речь идет о локауте, Кутлер выложил карты на стол и сказал о том, что «рабочим нужно преподать урок», который положит конец их стремлению получить «привилегии за счет общества и национальной экономики в целом»¹¹⁶. Общенационального локаута не получилось, но на локальном уровне в ответ на забастовки рабочих промышленники все чаще отвечали локаутами.

Однако рост заработной платы действительно все больше отставал от роста цен, что ставило рабочих и их семьи на грань выживания. О настроениях, царящих в среде рабочих в то время, свидетельствовал один из крупнейших российских промышленников П. Рябушинский: «чрезвычайно важным, очень печальным, но заслуженным фактом входит вполне ясно определившаяся ненависть широких кругов населения к купцам и промышленникам. Причиной ее служит непомерная дороговизна, спекуляция и т. д.»¹¹⁷.

Высокие темпы роста цен поглощали и заработную плату рабочего, и прибыль капиталиста, они делали невозможным любое промышленное производство, и в вели к все большему раскручиванию маховика инфляции. «Мы попали в замкнутый круг, выйти из которого можно только с помощью энергичных мер правительства», – отмечал в те дни Чернов¹¹⁸.

«Если мы хотим избежать дальнейшего падения пострадавшей от войны национальной экономики за счет забастовок и локаутов, – продолжал Чернов, – то должны ввести контроль над производством, ограничение прибыли и фиксацию заработной платы…»¹²⁰. Однако на требования социалистов о подчинении промышленности и экономики во время войны интересам государства либеральное Временное правительство ответило, что «принципиально «не приемлет» государственное регулирование промышленности как меру слишком социалистическую»¹²¹.

С разъяснением английской политики в этом вопросе 14 июня перед московским биржевым комитетом выступил британский министр труда А. Гендерсон: «Вы должны знать, что вся промышленность, вся работа по снабжению армии взята английским правительством под строгий контроль… Интересы государства должны быть на первом месте. Не думайте, что это социализм… Это есть временная необходимость, ибо государство ведет сейчас войну…»¹²². Введению «военного социализма» в России, – отвечал Милюков, – препятствуют Советы, чьи настроения ведут к усилению чисто социалистических тенденций, а так же большевики, которые своим «рабочим контролем» по сути уже вводят социализм¹²³.

Диаграмма № 3. Рост заработной платы и цен с февраля по июль 1917 г. в %¹¹⁹.

ТПН – товары первой необходимости

К середине 1917 г. развал промышленности дошел до своей последней стадии – закрытия предприятий и массовых увольнений. Уже в 1915 г. журнал «Вопросы страхования» подчеркивал, что «война усилила безработицу, число безработных достигло необычайных размеров». По подсчетам Л. Клейнборта количество безработных достигло численности 573 тыс. человек¹²⁴. Однако эти данные не представляли полной картины, по мнению специалистов, безработица приняла еще более угрожающие размеры¹²⁵. Рабочие оказывались на улице без средств к существованию и надежд на будущее.

«Голодающие нередко деревня, потребляющая хлебные суррогаты, громящая продовольственные склады, и рост безработицы свидетельствуют о том бунтарском настроении, которое создалось в массах и которым должны были воспользоваться социальные прожектеры», – отмечал С. Мельгунов ¹²⁶ Но что делать, если с голодом и растущей безработицей не могут справиться «социальные реалисты»?

Радикализация экономического положения неизбежно выдвигает на первый план радикальные партии, поскольку умеренные оказываются неспособны решить самых насущных проблем угрожающих существованию общества. Это объективный закон, диктуемый инстинктом коллективной борьбы за выживание. О степени радикализации экономической ситуации в 1917 г. наглядно свидетельствовал рост безработицы, который в полном соответствии с законами функционирования общества стимулировал рост влияния наиболее радикальных партий. Какая из них победит, правая или левая, при прочих равных условиях, определяется расстановкой общественных сил. В России в 1917 г. подавляющее большинство этих сил было за большевиков: