Революция

Подходя к нужному дому, Альбинос поморщился, натягивая перчатки. Пластмассовая идиллия, с фальшивыми вымученными улыбками и воскресным пересоленным пирогом. Оглядев окна первого этажа с плотно задернутыми шторами, никем не замеченный, он обошел дом и, оказавшись на заднем дворе, переступил через смотанный кольцами садовый шланг, размышляя, как половчее пробраться внутрь. Присев на корточки, оглядел приоткрытое окошко подвального помещения. То, что надо!

Стараясь производить как можно меньше шума, он изогнулся, пролезая в отверстие ногами вперед, и легко спрыгнул на пол, прикрытый ковриком, который заглушил звук. Это хорошо. Пока что все шло просто отлично. Он поправил костюм и осмотрелся.

Ничего необычного, полки с какими-то банками, пятидесятилитровый газовый баллон, жужжащая стиральная машинка и несколько бельевых корзин возле нее. Съежившуюся за стеллажом с садовыми инструментами женщину с заплаканным лицом и расширенными от ужаса глазами он заметил не сразу.

— Что вам здесь нужно? — хрипло проговорила она, выставляя перед собой руки, в которых судорожно сжимала кустовой секатор.

Черт! Мать девчонки, Альбинос мысленно выругался. Весьма неприятная неожиданность. Почему она находится в доме, сегодня рабочий день. Пока он влезал, она успела это заметить и приготовиться. Хотя учитывая его пистолет, секатор нельзя было принимать за серьезное оружие. Но лишние свидетели ему были совсем ни к чему.

— Убирайтесь! — Резко замахнувшись, женщина неожиданно бросилась на Альбиноса, тот на миг, удивившись ее смелости, отступил назад. — Верните мою дочь!

Перехватив занесенные для удара руки за запястья, он отработанным движением вогнал секатор в грудь Лизы Гринвуд по самые рукоятки. Уцепившись за него, она зашлась булькающим хрипом, медленно сползая на пол. Он постоял над ней, отрешенно наблюдая агонию, потом, переступив, стал подниматься по лестнице на первый этаж.

В холле придирчиво изучил себя в зеркале, побоявшись, что испачкал костюм. Затем бегло осмотрел небольшой хорошо обставленный дом от подвала до чердака и, вернувшись на порог детской комнаты, с досадой треснул кулаком по дверному косяку. Черт! Черт! Тысяча раз черт! Никого, кроме матери, которая наверняка уже не дышит. Чертов бойцовый рефлекс. Но он всего лишь оборонялся.

И что она там кричала насчет возвращения ее дочери? Проклятье, это совершенно путало ему все карты!

Альбинос бегом устремился в подвал. Зарезанная женщина лежала на том же месте, где и упала, сраженная его ударом.

— Что случилось с вашей дочерью? — склонившись, Альбинос требовательно встряхнул ее за плечо. — Ее украли? Что произошло!

Но Лиза Гринвуд уже не дышала. Отстранившийся Альбинос в порыве бессильной ярости даже подумал подорвать чертов дом, снова отыскав в углу помещения баллон с хозяйственным газом. Так, спокойно. Он смежил веки и, неторопливо выдохнув, медленно досчитал до десяти. Не надо рубить сгоряча и поднимать шумиху. Лучше выставить все как рядовое бытовое убийство. Из дома ничего не пропало, но оставалось еще одно.

Вытащив из раны в груди убитой секатор, он немного порезал джинсы женщины, пачкая их в крови и имитируя изнасилование. Поняв, что ему здесь уже нечего больше делать, Альбинос постарался как можно быстрее покинуть дом.

* * *

Первое время после похорон жены Дэниел смутно помнил, что творилось вокруг. Обрывками всплывали смутно припоминаемые лица каких-то людей и знакомых, под воздействием чудовищных доз алкоголя превращавшиеся в скалящиеся безликие маски, словно издевающиеся над ним без единой толики сострадания.

Какие-то фразы, слова соболезнования и похлопывания по плечу. От всего этого веяло дешевой театральной фальшью, от которой на Дэниела снова и снова наваливались новые приступы дурноты. За то время, что он после перевода работал в чикагском офисе конторы, во всей этой рабочей кутерьме и суете жены с переездом и устройством Кейт в школу, толком-то и не успел, нажить друзей. Разве что Братика и Смита. Последний, по старой университетской дружбе, и помог выхлопотать ему новое место.

Он не мог находиться среди людей, но и, оставаясь в одиночестве, готов был драть на голове волосы, в беспомощном ужасе шарахаясь от навязчивых призраков, вновь и вновь наступавших из темноты. Память словно издевалась, раз за разом заставляя переживать все в мельчайших подробностях. Его возвращение домой в тот день, обнаруженное тело убитой жены, жестокое осознание и правда. Чудовищная правда, что теперь он остался один, клеймом высеклась в сознании, словно усмешка Сатаны.

Недавно купленный дом пришлось заново выставить на продажу, он не мог находиться в нем. На помощь пришел неизменный алкоголь. Сняв какую-то каморку, он начал беспробудно пить, с отчаянностью приговоренного с регулярным усердием погружаясь в дарящую желанное забытье сладостную пучину опьянения.

В офисе ему дали отгулы, но в назначенное время он вернулся в контору, осунувшийся, пьяный вдрызг, и стал задирать кого ни попадя, его снова отправили приходить в себя. Но ведомый отчаянием Дэниел не желал сходить с выбранного пути.