Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май)

V

Можно думать, что и апологеты национального расщепления государства иной раз вспоминают об экономических, географических и прочих связях населения, иной раз задумываются над той путаницей и реакцией, которую может внести прямое проведение их идеи. Но на такие сомнения у них имеется готовый ответ и выход; пусть сами нации решат, как им устраиваться, в какой им оставаться степени независимости или связности с другими нациями и с целым. Национальное самоопределение путем плебисцита — такой ответ кажется уже вершиной свободомыслия, демократизма, политического идеализма.

Я не буду останавливаться подробнее на вопросе о том, что если такой выход применим, напр[имер], к определению формы правления в пределах уже преднамеченного государства или области, то менее всего он применим к определению самих пределов государства или области, ибо ясно, что результат плебисцита и самоопределения здесь всегда будет уже предрешен тем кругом населения, в котором он производится, и, следовательно, результат плебисцита и самоопределения предрешен уже до плебисцита и до самоопределения. Так, напр., если плебисцит и самоопределение производятся в пределах Ковенской, Виленской и Сувалкской губерний, он будет для Сувалкской губернии иным, чем если он производится в пределах, положим, бывших Сувалкской, Ломжинской, Плоцкой, Варшавской губерний. Если плебисцит производится в пределах Витебской и Могилевской губ., он будет иным для северных уездов Витебской губернии, чем если он производился бы в пределах губерний Курляндской, Лифляндской, Витебской. Если плебисцит производился бы в составе всего Северо-Западного края, он был бы для Ковенской и Виленской губернии иным, чем если он будет произведен для них отдельно, или совместно с Сувалкской губернией. И вообще результаты самоопределения и плебисцита определяются не плебисцитом и самоопределением, а тем принципом, которым определяется круг населения, производящего плебисцит и самоопределение, другими словами — самоопределение по отношению к границам автономии предопределено границами производящего самоопределение населения. Я не утверждаю, что эти границы непременно совпадут, я только утверждаю, что первые определяются вторыми; и что мы здесь имеем дело не с автономией, а с гетерономией, не с волей населения, а с предрешением этой воли тем принципом, который положен в основание ее проявления. Самоопределение здесь мнимое.

Но оставим в стороне этот ряд соображений. Вопрос должен быть поставлен глубже и принципиальнее. Пускай даже предрешения нет, а есть подлинный процесс национального самоопределения. Можно ли на этом успокоиться, проявляется ли в этом демократизм и свобода?

Думать так, значит повторять ту же роковую ошибку, которую некогда допустил старый узко-доктринерский либерализм применительно к личности. Он тоже стоял на идее самоопределения личности, — и как давно уже выяснено, что безоговорочно и безоглядно проведенная эта идея приводит к угнетению одной личности другою, к угнетению слабых, становится пустою формулой, за фасадом которой укрывается и притеснение, и гнет. Это настолько давно и твердо усвоено, что отрицание узко-либеральной формулы привело к необоснованному и зловредному отрицанию того вечного содержания личной свободы, независимости и самостоятельности, которое по существу в ней все же имеется. Но во всяком случае ограничение этой формулы — или, вернее, сочетание ее с демократической формулой коллективной воли и с социальной формулой организации интересов масс — является твердым достоянием современного сознания. А между тем по отношению к национальности повторяется старая ошибка узко-доктринерского либерализма. Ходячая формула национальной автономии есть только доктринерски либеральная, антидемократическая, антисоциальная формула в применении к национальному коллективу.