Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май)

Ибо в самом деле, вопрос стоял бы просто, если бы человек не жил в сообществе людей, если бы нация не жила в сообществе наций. Здесь принцип самоопределения личности — и нации — был бы вполне уместным и достаточным. Но люди и нации живут в фактической связности, в отношениях фактической зависимости. Деятельности лица — и нации — фактически затрагивают других лиц, другие нации; деятельности слабых лиц и наций — в меньшей степени, сильных — в степени большей; деятельности лиц и наций, занимающих благоприятное положение в большей степени, занимающих положение неблагоприятное в степени меньшей. И если не ограничить самоопределения лиц и наций не только самоопределением же других лиц и наций, но и просто охраной основных насущных интересов других лиц и наций — всех организованно существующих лиц и наций, то с совершенной неизбежностью самоопределение одних перейдет во власть над другими, или в подчинение другим, в эксплуатацию других или в эксплуатируемость другими. Безоговорочная автономия перейдет в неограниченную гетерономию. А так как вдобавок зависимости сплетаются и скрещиваются, то безоговорочное самоопределение лиц и наций перейдет в слепую и ожесточенную борьбу. Если одна нация сидит на территории, даже и весьма малой, но, положим, заключающей в себе месторождение минералов, абсолютно необходимых для жизни и работы наций соседних, то, конечно, она своим безоговорочным самоопределением будет над ними господствовать. Но если при этом другая нация сидит на приморской полосе, через которую проходит единственный путь жизненно необходимого транзита для других — и в том числе для первой нации, то она со своей стороны будет иметь элементы господства над ними; и, как всегда между господствующими — либо между ними будет борьба за «гегемонию», либо они стакнутся для наиболее устойчивого совместного господства над другими. Все это — в предположении безоговорочного самоопределения, хотя бы и путем чистейшего плебисцита. Разумеется, против этого господства пойдет немедленно борьба, физическая, экономическая или какая бы то ни было, пока самоопределение благоприятно расположенных наций не окажется ограниченным общею волею других наций, пока не будет организованным образом обеспечено удовлетворение насущных интересов всех (если только они не окажутся подавленными теми). Принцип национальной автономии столь же ценен в своей тенденции, как и принцип свободы личности. Но в безоговорочном применении он ведет к аналогичным зловредным, реакционным последствиям. Как и принцип узко-либеральный, он должен быть ограничен, подчинен, сочетан с принципами коллективной воли, общей организации насущных интересов⁹. В применении к автономии национальностей, входящих в состав государства, — это означает первенство общегосударственного начала над началом местного национального сепаратизма.

И в самом деле, даже по отношению к физически независимому, суверенному государству, формально всецело самоопределяющемуся, современное сознание все в большей степени предъявляет требования правовых ограничений — международными договорами, международными связующими организациями. Современное сознание стремится к ограничению самоопределения даже суверенных государств, все же живущих самодовлеющею в некоторой степени жизнью; и наряду с этим выставляется лозунг самоопределения отдельных составных частей государства, самодовлеющею государственною жизнью вовсе и не живущих. И наивные люди в столь же добродушном, сколь и мнимом идеализме думают, что если они при этом еще упомянут о плебисците, то уже все сделают для обеспечения прогрессивности, демократичности, революционности. Они и не замечают, как бьются в отживших формулах узко-доктринерского либерализма, к которым, вероятно, в других областях относятся с великолепным презрением. Великое государственное целое, включающее в себя множество областей, краев, народов должно иметь первенство над частичными самоопределениями. Общая воля, организация общих интересов, охрана интересов слабейших — лиц, классов, национальностей — такова основа, на которой (и на которой одной) могут свободно развиваться отдельные нации, самоуправляться отдельные области. Единая Россия первее национальных автономий — во имя совместного блага самих же национальностей.

VI

Государства идут к сближению, к организационному сцеплению; иные надеются — или только еще недавно надеялись, — что чуть ли не в результате нынешней войны произойдет едва ли не мировая организация государств. Я не вижу оснований верить в подобную идиллию; но факт таков, что к более объемлющим государственным организациям, несомненно, идет мировой процесс. И уж во всяком случае было бы поистине историческим грехом разбивать те великие единства народов, которые уже сложились в их тяжкой исторической жизни.