Революция 1917 года глазами современников. Том 3 (Октябрь 1917 г. - январь 1918 г.)

Безнадежность создавшейся ситуации была обрисована военным министром А.И. Верховским. Выступая на заседании Временного правительства 19 октября, он заявил: «...Народ не понимает, за что воюет, за что его заставляют нести голод, лишения, идти на смерть. В самом Петрограде ни одна рука не вступится на защиту Временного правительства, а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков» ⁴. Практически то же самое он повторил 20 октября на закрытом совместном заседании комиссий Предпарламента по обороне и иностранным делам, подтвердив категорическую невозможность вести дальше военные действия и поставив вопрос о немедленном заключении мира.

Пока на заседаниях Предпарламента шли острые, но не приносящие реальных результатов словопрения, большевики на тайном заседании ЦК РСДРП(б) уже 10 октября по настоянию В.И. Ленина, хотя он и не присутствовал, приняли резолюцию о подготовке вооруженного восстания. 12 октября Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов утвердил Положение о Военно-революционном комитете (ВРК) - легальном органе, ставшем нелегальным штабом новой революции. Вслед за этим ВРК стали создаваться в других регионах страны. 16 октября на расширенном заседании ЦК партии большевиков резолюция от 10 октября была подтверждена.

Не все, однако, в руководстве партии были согласны с этим решением. Члены ЦК Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев дважды проголосовали против данного вердикта. Свою позицию на заседании 10 октября они мотивировали тем, что большевики могут подорвать свои успехи и подставить пролетариат под удар сплотившейся контрреволюции, поддержанной мелкобуржуазной демократией: «Против этой губительной политики мы подымаем голос предостережения» ⁵. 16 октября Каменев подкрепил данное суждение новыми аргументами: «Недельные результаты говорят за то, что данных за восстание теперь нет... Мы недостаточно сильны, чтобы с уверенностью в победе идти на восстание, но мы достаточно сильны, чтобы не пропустить крайних проявлений реакции» ⁶.

18 октября в ответ на распространившиеся слухи «о листке, пущенном от имени двух видных большевиков против выступления», Каменев сообщил газете «Новая жизнь», что они с Зиновьевым «решительно высказались против того, чтобы партия наша брала на себя инициативу каких-либо вооруженных выступлений в ближайшие сроки». Добавив при этом: «Подобных решений партии не существует» (док. № 40). Почувствовав неубедительность подобного «опровержения», другой «раскольник» - Зиновьев, в тот же день написал письмо в редакцию большевистской газеты «Рабочий путь», что «его взгляды по спорному вопросу очень далеки от тех, которые оспаривает тов. Ленин».

Разъяснения эти, если их так можно назвать, никого, впрочем, не убедили. В том числе и Временное правительство, прекрасно осведомленное о происходящем, но не обладавшее политической волей и не имевшее реальных сил для того, чтобы решительно противостоять планам большевиков.

«В тот же день, 18-го, - свидетельствует историк В.Т. Логинов, - на заседании Петросовета, отвечая на вопрос - верно ли, что большевики “назначили” восстание, Троцкий (его председатель. - В.Ж.) заявил, что восстание никто не “назначал”, но “при первой попытке контрреволюции сорвать съезд Советов, мы ответим контрнаступлением, которое будет беспощадным и которое мы доведем до конца”. Каменев, собиравшийся до этого внести свою резолюцию, тут же солидаризировался с Троцким и заявил, что “подписывается под каждым его словом”».

«По мнению некоторых членов ЦК, - заключает исследователь, - письмо Зиновьева и это заявление Каменева в значительной мере исчерпали конфликт» ⁷.

Это позволило Центральному Комитету партии не согласиться с ленинским требованием, изложенным в его письме от 19 октября, об исключении двух его колеблющихся членов из партии. На заседании 20 октября было решено ограничиться принятием заявления Каменева о выходе из состава ЦК ⁸. Каменеву и Зиновьеву вменялось в обязанность впредь не выступать с заявлениями, направленными против партийной линии. Кстати, в поддержку провинившихся «штрейкбрехеров» (по оценке Ленина) встал член ЦК И.В. Сталин. Именно он заявил, что данный инцидент можно считать исчерпанным, а ленинская горячность «не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками» ⁹.

Жесткость ленинской позиции, думается, диктовалась не тем, что он действительно верил в то, что два «несогласных» лидера партии выдали «тайну» (к тому времени - «секрет Полишинеля») готовящегося выступления. Для Ленина это было грубым, непозволительным нарушением внутрипартийной дисциплины в рамках выпестованной им политической организации полувоенного «покроя», именовавшей себя «партией особого типа».

Выявившаяся очевидность для власти и общества намерений большевиков совершить государственный переворот, «низложить» Временное правительство и легитимизировать свою власть вердиктом готовившегося Второго

Всероссийского съезда Советов никак не нарушила планов и практических действий «русских якобинцев».