Революция

— Потрясающе! — оценил Друг. — Знаешь, я тобой горжусь. Нет, правда. Когда познакомились, ты едва пару слов мог связать. Перед начальством робел. А сейчас отбрил хама-фараона так, что я аплодирую.

— Не верит он, что я — князь. Но полон каких-то других подозрений. Откуда этот гад на мою голову взялся? Теперь под наблюдением…

— Работаем с тем, что есть. Предъявить ему тебе нечего. Но то, что выстрел был провокацией — практически уже нет сомнений.

— Если он не соврал, и моя физиономия действительно массово расклеена в России, запросто мог кто-то опознать.

— Не унывай! — успокоил Друг. — Такое, наверно, рано или поздно должно было случиться. Доберемся до денег — подрихтуем физиономию. Клаус Вольф исчезнет. Выше нос, ежик резиновый, с дырочкой в правом боку!

— Кто-о-о?!

— Песенка такая была, в моей реальности. Забей. Лучше иди приляг, а то на наш матрац кого-то другого поселят.

Федор двинул по коридору. Естественно, на нем не было ни больничной пижамы, ни шлепанцев. Пальто с дырками от пули он скрутил и сунул под матрац, к голове, чтоб выше лежалось: продавленная подушка для этого не годилась. Так и остался в башмаках, рабочей блузе, штанах, пропитанных запахом жженого металла. Совсем не пара элегантной фройлян, прошествовавшей вперед в сопровождении светловолосого парня кавалергардского телосложения.

— Куда прешь! — донеслось снизу.

От неожиданности из-за увиденного Федор едва не наступил на матрац другого больного, а может быть — и на самого пациента. Впереди шагала и крутила головой Соколова! Его бывшая и единственная любовь, сбежавшая с блестящим питерским офицером-подонком.

Того офицера, вздумавшего разорить, совратить и бросить девушку, Федор убил на дуэли. Ну а дальше? Разбитый кувшин не склеить…

Но что забыла здесь Юлия Сергеевна? Среди запаха крови, карболки и разложения? В охваченном восстанием городе?

С ним у нее нет и не может быть ничего общего, это ясно. Значит — просто невероятное, дикое совпадение.

Чтобы не создавать нелепую ситуацию наподобие той, что возникла в Исаакиевском соборе, он развернулся, намереваясь удрать в дальний конец больничного коридора, но услышал молодой мужской голос:

— Герр Вольф! Мы вас разыскиваем.

Федор обернулся. Повернулась и девушка. Да, это была она — Юлия Сергеевна Соколова. И судя по тому, как округлились, а потом наполнились слезами ее глаза, он понял — бывшая невеста приехала именно к нему. В этот ад.

Осталось порадоваться тому, что скотина Айзенманн уже свалил и не был свидетелем их встречи. Хоть она и не предполагала сердечных объятий.

— Слушаю вас? Чем могу быть полезен?

Высокий учтиво спросил:

— Вы ранены, герр Вольф? Как себя чувствуете?

— Да. Подстрелил один мизерабль. Рана неглубока, но воспалилась. Ожидать здесь соответствующего ухода не могу. Госпиталь переполнен.

При слове «мизерабль» у Юлии дрогнули ресницы, длинные и пушистые. «Мизераблями» Федор назвал напавших на нее негодяев в глухом тульском переулке… Это он!

Слезы на ее глазах моментально высохли.

— Вам нельзя более тут оставаться, герр Клаус! — выпалила Юлия. — Я увезу вас и оплачу лечение у хорошего врача.

— Буду весьма признателен, фройлян, — согласился Федор. — Я снимаю комнату неподалеку. Но без помощи туда не дойду.

Блондин решил проблему непритязательно и кардинально: угнал инвалидное кресло у подъезда госпиталя. Усадив Федора на брезентовое сиденье, покатил по мостовой. На булыжниках трясло. Толчки отдавались болью в боку, и Друг, чувствовавший то же самое, больше не шутил про резинового ежика. Только спросил:

— Может, ну ее, гребаную конспирацию? Включай магию и лечись!

— Мы не знаем, что за перец с Соколовой. Вдруг это продолжение провокации Айзенманна? Терпим пока терпится.

Когда раненый был сдан на руки фрау Марте, молодой человек, его звали Юрген, замешкался.

— Фройлян… Герр Клаус! Хороший лекарь стоит дорого. Не менее пятидесяти марок за визит. А еще корпия, бинты, лекарства.

— Заплачу больше, — уверила Соколова. — С вашего позволения, фрау Марта, я останусь до прихода врача. Юрген! Право… Мне так неловко просить вас еще об одной услуге. Вы же наверняка знаете медиков, кому можно доверять.

— В квартале отсюда находится частный кабинет доктора Иссака Голдмана, — подсказала Марта. — Еврея.

— Я без предрассудков, — вмешался Федор. — Лишь бы понимал в своем деле. Юрген! Буду помнить ваши доброту и участие.

— Знаю Голдмана, — хмыкнул юноша. — Жулик еще тот — пациентов обдирает до гола. Правда, лечит хорошо. Ладно, позову.

Он хлопнул дверью. Башмаки загремели по лестнице. Марта тоже вышла, Юлия осталась с Федором наедине.

Он лежал на нижней койке и улыбался бледными губами, откровенно любуясь барышней. Несмотря на усталость от долгого пути в Германию и пережитые волнения, выглядела она потрясающе. Юлия сняла шляпку с шелковой лентой, синей под цвет глаз. Из прически выбился шаловливый темно-русый локон. Затем, не сказав ни слова, начала раздеваться. Расстегнула платье, приспустив его с плеч, потом начала расшнуровывать корсет.

— Фройлян Юлия! Боюсь, я не в состоянии оценить ваш жест.