Революция чувств

Собравшиеся потянули руки с налитыми до краев стаканами в сторону виновницы торжества. Но праздничного звона Татьяна Васильевна в свою честь, не услышала, посуда была одноразовой. Мелочь, а неприятно. Столичные журналисты пьют шампанское в красивых хрустальных бокалах, язвительно подумала именинница, но виду не подала. Ее раздражала провинциальность в эфире, в отношениях между людьми, в быту. Она мирилась с этим многие годы. Увы! Не успели гости осушить дешевое содержимое пластиковых стаканов до дна, как в столовую, словно ветер, ворвался директор телекампании «Полет». Богдан Степанович Сюсюткин в одной руке держал колючий букет оранжевых роз, в другой махровое полотенце цвета осени, которое, судя по фальшивой этикетке, красовавшейся на упаковке, являлось таким же колким, как и цветы. Ничего удивительного, банные полотенца по бартерной схеме телекомпания обменяла на эфирное время, предоставленое новому супермаркету еще в начале года. Поэтому все сотрудники точно знали, что в день рождения им положен букет цветов и махровое средство гигиены. Загадкой оставался лишь цвет изделия. Шутили по этому поводу целый год, больше всех повезло главному режиссеру с нетрадиционной ориентацией, ему Сюсюткин вручил голубое полотенце, теперь пришел черед посмеяться над махровыми превратностями судьбы госпоже Стервозовой.

– Дорогая, Татьяна Васильевна, разрешите от всего сердца поздравить вас с праздником, – с улыбкой произнес Сюсюткин – пожелать вам крепкого здоровья…

– Земных, человеческих благ, – прошептал на ухо имениннице Ромка Безухов. Спич Сюсюткина работники телекомпании выучили наизусть, из года в год директор говорил одно и то же, без исключения, всем сотрудникам.

– Земных, человеческих благ, – на выдохе произнес Сюсюткин, – жизнь так коротка, нужно ценить каждое мгновение, научиться любить ближнего своего…

Ромка обнял Стервозову нежно за талию и шепнул нетрезвой начальнице, что директор приказывает ей нежно и незамедлительно возлюбить ближнего, а ближе всех к виновнице торжества стоит Ромка. Стервозова руку юного нахала не убрала, наоборот, она облокотилась на него массивным телом.

– Вы стремитесь к совершенству в работе и в повседневной жизни. Мы ценим ваш труд, Татьяна Васильевна. С днем рождения, любви, счастья, надежд. – Последние три слова Сюсюткин произнес с особым упоением, он протянул имениннице махровое полотенце и показательно страстно поцеловал ее в пылающую от вина щеку.

– Спасибо, – отреагировала Стерва, – большое спасибо, Богдан Степанович, это лучший подарок, потому что актуальный и радикально оранжевый.

Богдан Степанович, словно заговорщик, подмигнул Стерве левым глазом. Он хотел казаться в доску своим среди пишущей братии, иногда у него это получалось.

– Главное, чтобы Артур Лысый не узнал, – иронично припомнил владельца телеканала, ярого сторонника партии власти Богдан, Степанович Сюсюткин.

– Здесь все свои, – строго сказала Татьяна Васильевна Стервозова и посмотрела в дальний угол стола, где сидела Наташка Благова.

– Свои, свои, – поддержали именинницу присутствующие.

– Выпьете с нами Богдан Степанович? – предложила Стервозова.

– Меня ждут, но от рюмочки водки не откажусь – вместо рюмочки Сюсюткин выпил полный стакан прозрачного, как слеза, алкогольного напитка. Выпил и, подобно Золушке, в разгар торжества скрылся.

Женька Комисар не любила опаздывать, но сегодня она непростительно опоздала. Праздничный стол утратил первозданную красоту, гости разошлись и только журналисты редакции информации продолжали героически допивать до последней капли и доедать остатки первоклассной закуски. Появление Женьки Комисар вызвало у бывших коллег неподдельную радость.

– О, Жэка, заходи, опоздавшим дамочкам штрафной стаканчик налейте, ты нас подруга забываешь, – кричали журналисты редакции информации.

Женька извинилась за опоздание, поцеловала Таньку, подарила ей огромный букет цветов и маленькую коробку, от которой именинница пришла в детский восторг, в коробке находились ее любимые французские духи.

Подруги выпили, закусили. Наташка Благова сократила дистанцию, она покинула дальний угол праздничного стола и приблизилась к Стерве на непозволительно близкое расстояние. Втроем, как в старые добрые времена, они пили водку и сплетничали о своем, девичьем.