Революция чувств

Журналисты почувствовали страшное напряжение. Воздух в редакции наэлектризовался, дышать нечем. Три подруги, похоже, теперь бывшие, публично выясняли между собой отношения. Корреспонденты службы новостей под разными предлогами покинули редакцию. Через десять минут после начала боевых действий на поле информационной битвы остались Стерва, Комисар и Благова.

– Что, довольны, лучшие подруги, меня увольняют! Всех увольняют! Вот вы, вдвоем, давайте работайте, приступайте, журналисты сбежали, вот смотрите! – кричала Стерва, демонстративно указывая подругам, что в редакции не осталось ни одного человека.

– Таня, тебя никто не увольняет, Артур Владимирович и Сюсюткин решили радикально не наказывать, – успокаивала взорвавшегося редактора Наталья Павловна Благова.

– Да, что ты говоришь! Меня решили оставить. Их величество, господин Лысый проявил небывалую чуткость, – кипятилась Стерва.

Стерва знала, ее не увольняют, но, чтобы вызвать у подруг чувство вины, а у коллектива – чувство уважения, она готова и не на такое. Если ей перекроют финансовый кислород, тогда зачем работать, злилась Стерва, зарплата у редактора службы информации смехотворная. Провинция, ничего не поделаешь.

– Татьяна, я не хотела, чтобы меня назначали главным редактором, так вышло. Я отказывалась, но с Артуром Лысым спорить бесполезно, ты же знаешь, – пытаясь растопить каменное сердце подруги, откровенничала Благова.

– Ты отказывалась от должности главного редактора, какая жалость! Бедняжка, так это тебя нужно пожалеть, а не меня, – язвила Стерва.

Конец дружбы, совместным дням рождения, общим интересам, они – бывшие подруги. А когда-то девчонки делили последний полтинник в кошельке, один бутерброд и неудавшиеся женские романы на троих.

Они переживали горе каждой, как собственное, они научились умножать радость на троих и от этого становились еще счастливее. Женская дружба. Женская дружба крепкая, надежная, проверенная временем и обстоятельствами… Существует?

– Таня, выборы приходят и уходят. Татьяна, Наташка, девчонки, не будем сориться. Мы с вами столько пережили вместе, мы ближе, чем подруги, мы родственники, – уставшим голосом примиряла враждующие стороны Женька. – Пора в этой истории поставить жирную точку. Хватит. Хватит спорить и обвинять друг друга.

Стерва уже хотела покинуть поле битвы, она устала. Много эмоций, нервных клеток, безвозвратно убитых в ее упитанном редакторском теле. Зрителей нет. Журналисты разбежались. Жаль.

– Танька, ты слышишь, мы почти родственники, а между родственниками чего не случается, нужно научиться прощать, – не унималась Женька Комисар.

Одно единственное слово, родственники. Одно, единственное слово сработало, как детонатор. Если бы Женька знала, если бы она могла предположить, как изменится ее собственная судьба после выпущенного в свет, рожденного из ее уст единственного слова – родственники.

– Родственники говоришь! – Стерва побагровела. На секунду Женьке показалось, что у нее случился инсульт, обширный, а в голове погибли остатки здравого смысла.

– Родственники! А вы с Благовой действительно родственники, близкие, родные.

– Послушай, Танька, – перебила ее Комисар, – мы с Благовой по одну строну баррикады, за власть, ты – за оранжевых, но это не означает, что мы враги. Неужели мы поссоримся на почве политики? Глупо!

– Ты не поняла, политика здесь не причем, – на удивление, спокойным тоном, сказала Стерва. Она резко встала, подошла к столу Благовой, взяла фотографию, на которой красовался младший сын Наташки, поднесла портрет ребенка к Женькиному лицу и дерзко спросила:

– На кого похож этот ребенок? На кого?

Наташка Благова не успела перенести личные вещи в кабинет главного редактора, о чем сейчас пожалела. Она намеревалась выхватить из рук Стервы фотографию любимого Саньки, но Стерва намертво вцепилась в портрет ее сына.

– Отдай мне сына, – кричала Наташка Благова, как будто, ее ребенку грозила смертельная опасность, речь шла всего лишь о фотографии. Стерва вскочила на стул, как школьница, вытянула руку в вверх и продолжала кричать Женьке:

– На кого он похож? На кого?

У Стервы съехала крыша, если бы она себя видела со стороны, подумала Женька. Толстая тетка с фотографией в руке, прыгает на стуле, как будто рядовой офисный стул выдержит ее вес. Женька внимательно посмотрела на Наташку Благову. Главный редактор обливалась слезами и молила Стерву возвратить ей фотографию сына. Достаточно цирка на сегодня, подумала Женька Комисар. Если б она знала, что в эти скорбные для офисной мебели секунды, чувствовал стул…

Стерва с грохотом рухнула на пол, стул развалился. Стекло, в обязанности которого входило оберегать от пыли и грязи фотографию Наташкиного сына, разбилось на непристойное количество мелких осколков, уцелела только рамка. Стерва застонала, часть осколков с остервенением впились в толстое запястье ее руки. Фотография потеряла защиту в виде тонкого стекла, сохранить тайну ребенка ей не удалось. Текла кровь, рука болела, но Стерву боль не остановила. Наоборот.