Революция чувств

Толпа ахнула. Петрович, главный страж района, самообладание не потерял. Он ловким приемом ухватил крашеную в радикально оранжевый цвет птицу за два мощных крыла и заломил их позади туловища. Попугай закричал пронзительным голосом. Баба Дуся усердно перекрестилась несколько раз.

– Арестовали, отлетался сердешный, – лаконично прокомментировала старушка инцидент.

– Дяденька, дайте мне птичку подержать, – попросил милиционера собственник рогатки.

Петрович насупил брови.

– Иди мальчик домой, пока я тебя не привлек за хранение. Рогатка относится к категории особо опасного оружия. Понял? И я, согласно закону, ее конфискую.

– Вы же сами из нее стреляли, – удивился ребенок.

– Мне можно, я при исполнении, а тебе нет. Брысь отсюда.

Николай Кузьмич Пузиков расправил плечи, поправил кожаный пояс на штанах. Он деловито подошел к Александру Куликову, пожал руку, поблагодарил его помощницу Евгению Комисар за предоставленную информацию о попугае, выразил публично восхищение Петровичу за точный выстрел из рогатки, развернулся к толпе и молвил:

– Товарищи, попугай – это собственность детской железной дороги.

После оказания помощи керкаду…

– Какаду, – подсказала Кузьмичу в очередной раз баба Дуся.

– Прошу не перебивать. После оказания ветеринарной помощи каракату, тьфу, попугаю, мы обязательно доставим птицу по месту ее постоянной прописки. Расходитесь, товарищи, идите, выполняйте гражданский долг. Нужно всем сегодня проголосовать, за стабильность, за будущее Закраины.

Послышались аплодисменты, в ладоши хлопала одна баба Дуся, но очень громко. Старушка искренне гордилась деловой хваткой своего непосредственного руководителя.

– Смешной мужик, настоящий, а ведь он как мы, пиарщик. Ты поняла, что он сказал? Нужно голосовать за стабильность, намек понятен. Уважаю. Если бы этого попугая не существовало, его стоило придумать, – сказал на ухо помощнице Александр Куликов.

– А разве сама история с попугаем не смешная? Кому расскажи, не поверят. Может, в СМИ пустить информационную волну, что оппозиционеры из «Нашей Закраины» подготовили мастабную провокацию, не пожалели даже пернатую птицу, – вошла в привычный рабочий ритм Женька.

– Знаешь, за что я тебя люблю?

– Ну-ну.

– Ты от Бога пиарщица, девочка моя. Хочешь пустить волну, пускай. Свидетели у нас есть. Вон их сколько!

Начало противостояния

Мобильный телефон Олега Рогова, руководителя оппозиционного штаба «Наша Закраина», не умолкал, он жужжал, как навозная муха, безжалостно травмируя музыкальный слух хозяина. Рогов метался, словно загнанный зверь строго по периметру офисного кабинета, который по стечению обстоятельств находился на территории задорожного цирка. Он понимал, процесс становится неуправляемым, наблюдатели, которых он лично инструктировал, будто цепные псы, лаяли на избирательных участках, отстаивая интересы оппозиции. Они вносили смуту в избирательный процесс, скандалили, составляли акты о всевозможных нарушениях и непрерывно звонили Рогову, чтобы отчитаться. Если в начале дня Олег Рогов оказывал наблюдателям юридическую поддержку, обеспечивал их видеотехникой, чтобы они могли зафиксировать нарушения, то к концу дня он уставшим голосом звонившим отвечал штампованной фразой: «Я все понял. Разберемся. Спасибо». На самом деле разобраться в количестве нарушений во время избирательного процесса физически и даже теоретически невозможно. Информационная лавина накрыла с головой руководителя штаба «Наша Закраина», она разрушила его устойчивое психическое состояние, сместила точку равновесия, но он держался, держался из последних сил и стойко, как оловянный солдатик, твердил в телефонную трубку: «Я все понял. Конечно, разберемся. Большое спасибо, что позвонили». Скоро. Очень скоро закроются избирательные участки, начнется подсчет голосов, и Рогов переведет дух. Глубокий вдох, задержка дыхания, выдох. Еще раз, легче.