Революция.com

Эти гипотезы давно пройдены на территории стран СНГ, где были и процессы активизации и расхолаживания, радикализации и умеренных протестов. Но в принципе подобные формулировки происходящих закономерностей позволяют ориентироваться в имеющих место тенденциях. Следует также отметить, что радикальные слова и поступки имеют тенденцию к более широкому распространению в рамках информационного поля и, следовательно, дают более качественные результаты и в когнитивном поле. То есть протестный фон все равно будет удерживаться на активном уровне. Тем более что радикалы создают свои циклы общественного внимания: событие – арест – суд – «летие» события / ареста. Все эти точки начинают получать усиленное медийное освещение. Радикалы активно борются за навязывание своей интерпретации происходящего, своего фрейма событий.

Фреймы задаются как «когнитивная упорядоченность, располагающая события по отношению к друг другу, это способ говорения и думания о вещах, позволяющий размешать элементы идей в пакеты [54]. По сути это элементы картины мира. Фреймы в отличие от идеологий не говорят о ценностном компоненте. «Фреймы определяют, как думать о вещах, но они не указывают на то, почему это важно» [54. – С. 249]. Но при этом, как нам представляется, ценностный отбор здесь все равно присутствует, но он находится на более глубинном уровне, ведь выбор тех или иных ключевых элементов предполагает определенную ценностную ориентацию, поскольку отбор идет по принципу важности. Отбором тех, а не других элементов мы строим разную картинку действительности.

М. Залд говорит о фреймах в контексте «особых метафор, символических представлений и когнитивных сигналов, используемых для того, чтобы упорядочивать или распределять поведение и события в оценочном модусе и предлагать альтернативные модели поведения» [55. – С. 262] Как видим, здесь ценностный компонент уже проявляется. И появляется очень важный акцент на альтернативности. Ведь по сути фреймы важны как продвижение альтернативного взгляда на мир. Чем активнее одна из сторон будет проводить процесс фрейминга, тем больше шансов на успех будет иметь ее взгляд.

Фреймы по сути и способствуют созданию идентичности, их следует удерживать для образования и порождения коллективного действия. Возникает также проблема резонанса фреймов, которая должна ответить на вопрос, какой из фреймов, например, индивидуальные права, права человека, классовые права, будет работающим в данной культурной традиции [56]. Новые политические инициативы открывают новые каналы коммуникации и новые когнитивные фреймы, вокруг которых могут объединяться протестующие [52].

Общественное движение и порождаемые им акции протеста, как видим, поддаются изучению с помощью достаточно сложного инструментария, который выработала наука за достаточно долгий период интенсивного изучения этого феномена. Весь этот опыт демонстрирует постепенный переход к изучению все менее материальных объектов, которые, однако, являются теми типами составляющих, которые составляют суть общественного движения и коллективного действия протеста.

Переворот /революция как интенсивный инструментарий изменения будущего

Управляемый хаос

УЖЕ АНАРХИСТЫ говорили о том, что их предвидение будущего основывается на данных наблюдения. Петр Кропоткин может рассматриваться нами как инициатор создания общественных неправительственных структур – достаточно любимой сегодняшней темы. Он писал: «В настоящее время замечается сильное стремление к созиданию, помимо государства и церкви, тысяч и тысяч небольших союзов для удовлетворения всевозможных потребностей: экономических (железнодорожные общества, рабочие синдикаты и синдикаты предпринимателей, кооперативы, товарищества земледельческие, для вывоза продуктов и т. д.), политических, умственных, художественных, воспитательных, для пропаганды и т. далее. […] Будущее и прогресс лежат в этом направлении, а анархия есть выражение того и другого» [1]. Но он видит этот процесс как процесс разрушения пут, идущих от церкви и государства, то есть как модель определенной смены имеющегося строя.

При этом анархисты принципиально отказывались от законодательной деятельности, считая, что только освободительные движения могут им помочь.