Революция. Книга 2. Жертва

Дрожь в руках и ногах, липкий пот, тошнота, головокружение. Успокойся, расслабься, остынь. Ты спокоен, спокоен, спокоен. И вновь я не услышал своего голоса. Единственными различимыми звуками были те, что производил язык во рту, да еще слизь в сузившейся от приступа панического ужаса носовой полости. Шепот вокруг меня нарастал, заполняя все пространство. Звук этот напоминал шелест радиоприемника, когда он не настроен на какую-то определенную волну, или же легкий шум, возникающий от скрежета. Нервная дрожь так и не прекратилась. Успокойся. Я все повторял и повторял, но не слышал.

Загнанный в угол, отчаявшийся человек. Я не могу больше. Хочу провалиться вниз — в бездну, преисподнюю, лишь бы это прекратилось. Да, я действительно хотел упасть туда, в преисподнюю, разбиться о невидимое дно — все что угодно, лишь бы только положить конец ожиданию в кромешной тьме и шепоту в абсолютной тишине… Я бился головой о пол, кричал, вопил, умолял Всевышнего сбросить меня, наконец, туда, вниз. Что там, во тьме, на дне бесконечного колодца, по ту сторону грани, отделяющей жизнь от смерти?

Я уже был полностью во власти панического ужаса. Сердце рвалось из груди, кровь запульсировала в висках. Неодолимая сила земного притяжения тянула меня куда-то, всасывала в себя мое тело. Шепот все усиливался. Тьма проникала в мой дом, поглощая его, как и все прочее. Как и меня. Открыть глаза и посмотреть в глаза своему ужасу?

Оглянувшись на мгновение через плечо в разверстую, черную пасть двери, я различил во тьме громадных, мерзких чудовищ, сгрудившихся, налезавших друг на друга, пытавшихся войти в дверь в мою комнату, в мой мир. Усилием воли я попытался отогнать эту кошмарную картину. Ничего не получилось. И я погрузился в пучину всеохватывающего ужаса.

Я не сразу понял, очнулся уже, или еще нет: темнота вокруг была кромешной. Так я пролежал, наверно, целый час, пока не осознал, что мои глаза открыты. Сначала я попробовал подвигать ногами, затем руками и, наконец, головой. Было холодно, а в горле нестерпимо жгло. Очнулся я, лежа лицом вниз, прямо на полу. Воздух был спертым и жарким. Свет начинал понемногу проникать в комнату, но недостаточно. Некоторое время я лежал без движения, дожидаясь, чтобы глаза снова привыкли к темноте. Ну и жарища! Обливаясь потом, я расстегнул рубашку. Во сне я пустил слюну. Она размазалась по щеке, но мне все равно. Я кое-как наполовину стянул с себя мокрую рубаху и носком одного ботинка скинул с ноги другой. Кошмар прекратился, но вновь вернется. Он всегда возвращался. Нет, не всегда…

Все началось с того дня, когда я застрелил того монгола. Его звали… Черт, как же его звали? Джамбал… Не важно. Но все началось именно тогда. Я его убил, а он… Что сделал он? Он проклял меня. Проклял с того света. Я взял его металлический амулет. Подобрал его сверчка и оставил себе. И в туже ночь он явился ко мне. Кошмары начались тогда, с той ночи. Сверчок приходил каждую ночь. Я не видел его, но знал — это был именно сверчок. Не сразу, но понял, что это не просто кошмары и сны, а проклятье сверчка. Нет, проклятье этого Джамбал… этого монгола. Он приходил и шептал, словно приказывая мне. Он хотел, чтобы я что-то сделал, или хотел мучить меня до конца дней моих? Я не знал.

Но тогда я осознал одну вещь, встретившись с тьмой страха и ужаса. Понял наконец, что есть на свете кое-что страшнее самого невообразимого кошмара, страшнее самой смерти. Это боль без надежды на облегчение. Это смерть, которая никак не наступает, когда о ней молишь Бога. А хуже всего то, что ночные кошмары иногда сбываются. Я перестал спать, обращался к врачам, будь они не ладны. Никто не смог помочь. Даже в церковь сходил. Это я-то? Но стоило мне заснуть, и я вновь видел тьму.

А потом я остановил это. Остановил всё. Все кошмары. Странно, что я сразу не понял причины. Это не монгол приходил ко мне. Не он проклял меня. Сверчок. Я всегда носил с собой сверчка. Но только ночью он сползал, касаясь моей кожи. Ночью он являлся ко мне. Сверчок был проклят. Я понял это, когда однажды коснулся сверчка днем. И день стал ночью. И снова тьма поглотила меня. Я должен был избавиться от него. Тогда, еще тогда надо было просто выкинуть его в … в воду, пруд, например. И пусть покоится на дне.

Тогда я мог сделать это. Я еще был собой. Был… человеком. Но я оставил его. Просто убрал подальше. Держать его на расстоянии, не касаться. Этого оказалось достаточно, чтобы кошмары ушли. И я вернулся. Прежний я. Прощай бессонница. Мир обрел прежние краски, и все постепенно возвращалось на круги своя.