Революция, которая спасла Россию

Разумеется, Ленин не был русским националистом, и великое и централизованное сильное государство на землях бывшей Российской империи он стремился создать не для русских, а для трудящихся самых разных народов – и русского, и нерусских, в том числе и живущих за пределами бывшей империи (по замыслу Ленина Советский Союз был открыт для присоединения будущим Советским республикам Восточной и Западной Европы). Но объективно интересы и действия Ленина сомкнулись с интересами русского великодержавия. Большевики, начав с антиимперской риторики, в конце концов выступили как объединители распавшейся российской сверхдержавы. На это обратили внимание самые проницательные, творчески и адогматически мыслящие представители тогдашней партии российского великодержавия – сменовеховцы. Один из ее лидеров – бывший колчаковский идеолог Николай Васильевич Устрялов – еще в 1920 г. провозгласил: «Советская власть будет стремиться всеми средствами к воссоединению окраин с центром во имя идеи мировой революции. Русские патриоты будут бороться за то же – во имя великой и единой России. При всем бесконечном различии идеологий практический путь – един…». Устрялов призвал русских патриотов сотрудничать с большевиками как с бессознательными российскими патриотами – и его призыв был услышан тысячами. Русские патриоты из среды офицерства участвовали в руководстве Красной армией (как генерал Брусилов), русские патриоты из числа инженеров, ученых участвовали в воссоздании промышленности России, развитии ее школ и вузов (как естествоиспытатель В. Вернадский), русские патриоты из числа писателей, артистов, художников протянули ниточку от дореволюционного русского к советскому искусству и культуре (как писатель А. Толстой). И им удалось привить к красному проекту русскую национальную идею, превратить его из космополитически-интернационального в евразийский и даже в русско-евразийский проект. Выгодно это было и другим народам евразийского пространства, которые сумели пройти ускоренную модернизацию под «зонтиком» единого советского государства и сохранить себя и свое национальное своеобразие. Ведь первая европейская капиталистическая модернизация, как известно, уничтожила десятки малых народов Европы, ассимилировав их в плавильных котлах европейских больших наций.

Подведем итоги. Что же в национальной политике Ленина и большевиков позволило им собрать распавшуюся империю под новым названием и флагом? Какие их лозунги и действия оказались верными в тогдашней политической ситуации и обеспечили им победу над их оппонентами, которые также стремились к созданию единого российского государства и, во всяком случае на словах, даже гораздо последовательнее.

Во-первых, у большевиков была наднациональная идея, которая позволяла сплотить под одним знаменем и русских, украинцев, и белорусов, и евреев, и татар, и башкир, и казахов. Это идея освобождения трудящихся, создания государства рабочих и крестьян, мировой коммунистической революции. Можно как угодно относиться к этой идее, особенно в ее тогдашнем несколько утрированном выражении, но факт остается фактом: без нее не удалось бы создать сплоченную, дисциплинированную, многонациональную элиту, которая, пронизывая все «субъекты федерации» постимперского пространства, обеспечивала бы единство РСФСР (в которую, напомним, тогда входила и Туркестанская АССР, охватывающая всю Среднюю Азию с Казахстаном), а потом и СССР.

У белых ситуация в этом плане была хуже. На официальном уровне руководство Белого движения заняло позицию «непредрешенчества», стремясь отложить решение всех идеологических разногласий и, если понадобится, выработку единой идеологии на период после победы над большевиками. Это была принципиальная ошибка политического руководства белых. В реальности же идеологией белого движения, заставившей сорганизоваться в него прежде всего русское офицерство, стал достаточно аморфный «интегральный» российский патриотизм, стремление сохранить и спасти Россию как великую державу, причем Россию и великодержавие разные «белые силы» понимали по-разному. И в этой разноголосице достаточно громко звучал голос русского либерального национализма, которого придерживалось правое крыло кадетской партии, влиятельное в правительствах Колчака и Деникина. А такую идеологию нерусские антибольшевистские силы могли принять только в случае отказа от своей национальной идентичности…