Революция Крови

— Ага, пусть заходят, — откликнулся мужской голос, и зеленоглазая нимфа распахнула дверь, пропуская нас внутрь. Кабинет размером около сорока квадратных метров не потрясал воображение. Массивный стол из красного дерева в центре комнаты живо напомнил мне похожий предмет обстановки, который я не столь давно наблюдал на допросе в АСР. Перед ним стояла пара удобных с виду кресел. За спиной владельца стола, слегка прикрытое старомодными портьерами, расположилось панорамное окно, а за ним — огромный балкон с несколькими лежанками, деревцами в кадках и неплохим видом куда–то в сторону Гибралтара.

Хозяин кабинета не поднялся при нашем приближении, более того, не изменил позы, закинув ноги на стол, и не стал отвлекаться от чтения планшета в руках. На ногах стража планеты гордо красовались пушистые домашние тапочки, вполне сочетавшиеся с нежно–голубыми пижамными штанами, и фирменной футболкой Черной гвардии, почему–то белого цвета.

Питер Брайсворт, Двадцать седьмой протектор Земли, наконец раздраженного ткнул в планшет, видимо, отдав какой–то не слишком нравящийся ему самому приказ, и приглашающе махнул нам рукой, предлагая занять кресла. Я заметил, что политик достаточно молод, не многим старше пятидесяти, голубоглаз, загорел, подтянут, и вообще хорош собой, как и подобает лицу, сумевшему получить хоть и пожизненный, но выборный пост. Возможно, я уделил бы ему больше внимания, если бы не второй обитатель кабинета, молча стоявший у окна за спиной протектора. Двухметровый блондин с фигурой атлета, холодными серыми глазами и длинными серебристыми волосами, облаченный в нечто вроде тяжелой тоги грязно–серого оттенка, пожалуй, привлек бы внимание в любой точке планеты. Особенно если знать, что планета — не его собственная. Насколько я мог судить, перед нами стоял чистокровный шайн.

***

Не знаю, какие эмоции отразились на моем лице. Обычно я неплохо скрываю свои чувства, поэтому надеялся, что держался на высоте. Маркус не проявил какого–либо видимого удивления, из чего можно было сделать вывод о том, что он либо знал заранее о составе участников встречи, либо с ним не стоит садиться играть в мадагаскарский покер. Занятые нами кресла, как и ожидалось, оказались куда комфортней табурета в АСР, на котором прошла моя предыдущая судьбоносная беседа. Протектор окинул меня вполне дружелюбным взглядом, однако, заговорив, обратился не ко мне, а к моему спутнику:

— Ты уверен, что это он?

— Совершенно, — буркнул Маркус. — И не говори, что уже не посмотрел запись со спутника.

— Три раза, — охотно признался его собеседник. — Но это лишь несколько секунд из жизни гомо сапиенс, которые могут иметь различное объяснение.

Было не похоже, что шайн собирается принимать участие в беседе, а два разговаривающих человека, казалось, сознательно игнорируют его присутствие. Пришелец, тем не менее, нашел себе занятие по душе, уставившись на меня тяжелым гипнотизирующим взглядом. Хотя эта игра в гляделки пока длилась всего несколько секунд, мне почему–то очень захотелось доходчиво объяснить инопланетному гостю, что в земной культуре пялиться на кого–то — весьма невежливо.

— Говорю тебе, — продолжал диалог с протектором Маркус, — за ним следили много лет. Можно точно сказать …

Разговор приобретал крайне интригующий для меня оборот, но мне не удалось услышать, о чем же "точно" собирался сказать шериф, поскольку в этот момент шайн открыл рот и, обращаясь ко мне, на странно–знакомом певуче–шипящем языке, мгновенно вызвавшем в моем сознании мощную волну ассоциаций и воспоминаний, скомандовал:

— На колени… быстро, преклони колени!

Мой спутник прервался на полуслове, и недовольно посмотрел на чужака.

Протектор также раздраженно обернулся и, не ограничиваясь взглядом, сварливо поинтересовался:

— Ну и что это ты делаешь? Мы же договорились, разве нет?

В этот момент я осознал, что хотя понимаю речь шайна, обращался он ко мне не на новоингле, и смысл его слов остался неясен для двух других людей, находившихся в комнате. Не обращая внимания на хозяина кабинета, шайн продолжал шипеть:

— На колени! Встать на колени!

Протектор не выглядел удивленным этим шоу, поэтому просто повернулся ко мне, и поинтересовался:

— Ну, и чего он хочет?

— Хочет, чтобы я встал на колени, — не стал запираться я.

— Вот мерзавец, — неожиданно спокойно отреагировал политик. — Первый протектор писал, что они пытались проделывать с ним эти штуки. А с Шестнадцатым и проделывали, пока тот не перестал встречаться с ними наедине.

Есть ситуации, в которых наиболее благоразумным выходом является молчание. Поскольку я утратил какое–либо представление о том, что происходит, то решил проявить благоразумие, и лишь глуповато–нейтрально улыбнулся.

— Не встает, — на сей раз на новоингле и без какого–либо акцента констатировал пришелец. — Понимает, но не встает.

— Спасибо, мы уже поняли, — язвительно включился в беседу Маркус. — Ну что, достаточно убедительно?

Протектор пожал плечами, хотя у меня не сложилось впечатления, что он в чём–то убежден:

— Допустим, что ты прав. И какие нам из этого сделать выводы?