Революция микрондов

Она перевела дух. – Ввели закон о мусоре и штрафы за чрезмерное употребление воды, еды и других ресурсов, так весь наш дом… Да что я говорю! С первого дня товарищество соседей организовало патруль по сбору и сортировке отходов на ещё пригодные вещи и пропитание: люди складывали и раздавали вещи нуждающимся, которых морили голодом, потому что у них не было эпидемиологических разрешений находиться на территории с благами цивилизации. Если б по новостям больше показывали таких людей, как мои соседи, как люди в этом городе, – Каламбия развела руками в стороны, указывая вперед и назад, где за лесом дрались, рубили друг друга на кусочки её соплеменники по каким-то странным неведомым им самим причинам. – То мир стал бы лучше. Кто-то бы один из верховных правителей показал пример, как надо жить, куда надо идти, как себя вести… Я уверена, люди бы поддержали, потому что мы – не свиньи и не крысы. Каждый из нас желает мира во всём мире и хочет, чтобы этот мир походил на тот Рай, который уготовил нам Бог. Бог, что умер…

Из-за появления Аштар мы уже несколько месяцев живём в социальном жилье для отбросов общества, но были времена, когда моя семья жила в человейнике… Там есть кино, театры, есть литературные кафе.., – она тепло улыбнулась, – всё это придумали люди. Мы это придумали!

Она замолчала, глаза её наполнились нечаянными слезами.

– Я знаю: в одном человейнике вовсе запретили упоминать Бога. Его убрали из истории, из учебников, чтобы дети не знали о нём. И попытались самостоятельно навести справедливость, учесть интересы всех жителей…

Она не договорила, так как история этого человейника закончилась печально. Это знали все. Тотальный показательный геноцид.

– Иногда мне кажется, наш Бог – не человек. Потому что человек не способен на такие зверства. Ни одно самое жестокое человеческое сердце не выдержало бы картин с видом несчастных детей, погибающих в жутких муках, при этом мечтающих, молящих, чтоб Бог побыстрее прибрал их к рукам. Но эти руки испачканы кровью, – её лицо ожесточилось. – Я не думаю, что там в его объятиях нас ждёт успокоение.

Что я мог на это ответить?

Плазма серой рекой застывала от моего печального взгляда на семью Каламбии. Ведь она была права. Мы, боги, бросили своих детей на произвол судьбы и умерли в их глазах.

– Я часто наблюдаю отчаяние вокруг себя. Каждую неделю кто-то из соседей выбрасывается из окна или вешается в собственном шкафу. Мы не голодаем, не умираем от холода, как это, к несчастью, происходит в некоторых других местах… Но надежды на мир и светлое будущее тают с каждым днём. И неверие порождает упадок духа. Я не отчаиваюсь только потому.., – она задумалась, посмотрела на меня внимательно, оценивая, стоит ли продолжать изливать свои наболевшие откровения. Я кивнул, согласный слушать дальше. – …Что моя дорогая мамочка научила меня верить в настоящее чудо и полагаться только на себя. Каждый день на ночь она рассказывала мне одну и ту же сказку. Я не уставала её слушать. И если она забывала или желала рассказать другую, я обязательно просила напомнить эту.

Её родители очень верили в Бога, каждый день служили ему, доверяли ему свои тайны и надежды. Кое-какие тот исполнял. Но иногда будто по злому капризу отказывал в своей поддержке. Дедушка и бабушка, не дожившие до 50, учили и мою маму надеяться на Всевышнего. Но когда мой отец почти сразу же после свадьбы вынужденно ушёл на чужую войну убивать за чужую правду и не вернулся, моя мать разуверилась в Боге и стала надеяться только на себя… Война и разруха добрались и до её небольшого городка, жившего уединённо и мирно до поры до времени.

В этот момент повествования я разъяснил для себя ещё одну деталь, оставшуюся скрытой. Родные Каламбии были совсем из других краёв. В принципе, это было видно невооружённым взглядом: цвет кожи, строение тела… Она и её дочери были обряжены по-местному, но всё же проглядывала другая порода куцоков.

– В самый тяжёлый момент, когда закончилась вся провизия и не осталось ни одной надежды на спасение, те, кто смог, уже давно покинули свои жилища и уехали подальше от войны, в дом моей матери ворвалось чудо. Настоящий ангел, – Каламбия погрузилась в воспоминания. Где-то засверкал сказочный образ из детства. В нём я узнал одного из своих потерянных собратьев. – Он был ранен. Весь истекал разноцветными красками, которые расползались змейками по комнате и окрашивали мамин скромный быт в радужные цвета. От его присутствия на стенах расцветали розы, маленькие букашечки, мышки выползали из своих норок поприветствовать волшебника. На душе становилось светло, тепло и радостно… – так утверждала мамочка, думающая, что Бог умер, а вместе с ним и его ангельское войско.

– У неё поднялось сознание с седьмого уровня сразу до десятого, – фоном датчик диагностировал изменение плазмы Каламбии во время её монолога.

Понадобился бы опыт 2-5 поколений куцоков, чтоб привести разум в эту степень разумности.