Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

Паровая мукомольная мельница под названием «мельница Альбиона» была построена в 1786 году на южном берегу Темзы недалеко от моста Блэкфрайар с целью ускорения производства муки при помощи пара; это было чудо инженерной мысли, феномен современной жизни, одна из самых мощных машин в мире. Эразм Дарвин назвал паровую мельницу «величайшим успехом человеческих стараний». Впрочем, тут же зазвучали проклятия в адрес «темных фабрик Сатаны»[192] от Уильяма Блейка в стихотворении «Иерусалим»[193] (1804–1810). Спустя три года мельница сгорела при невыясненных обстоятельствах. Мельники танцевали и пели на мосту Блэкфрайар, глядя на пожар. Не все были готовы к эпохе механических чудес.

Всю эту бурную деятельность развел болезненный и меланхоличный инженер и механик по имени Джеймс Уатт, о котором историк Уильям Леки писал: «Медлительный, застенчивый, усидчивый, обращенный внутрь себя молодой человек, страдающий слабым здоровьем, то и дело впадающий в уныние, совершенно не блещущий талантами, однако демонстрирующий природную склонность к механике». Однажды Уатт сказал: «Из всех занятий в жизни самое глупое – изобретательство». По другому поводу он добавил: «Я чувствую себя не в своей тарелке, когда мне приходится иметь дело с людьми». Этот угрюмый человек изменил ход истории, поскольку его внезапная догадка о том, что два процесса в двигателе – нагрев и охлаждение – можно разделить, позволила совершить прорыв в технике. Создав отдельный конденсатор, он сумел повысить КПД двигателя и добиться его более стабильной работы. Эта мысль словно вспышка промелькнула у него в голове во время прогулки в парке Колледж-Грин в Глазго, однако вряд ли эта идея оформилась бы в полноценное изобретение, если бы не деятельное участие Мэттью Болтона. Сам Уатт восхищался «активным и сангвиническим нравом» фабриканта и промышленника, который всегда сподвигал его неустанно двигаться вперед.

Именно Болтон сказал Джеймсу Босуэллу во время прогулки по фабрике: «Здесь я продаю, сэр, то, чем хочет обладать весь мир, – энергию». Энергия была источником и первопричиной развитой фабричной сети, которая вскоре охватила все графства средней полосы и севера. Бурный рост числа промышленных предприятий объясняет, почему вся эта территория вскоре стала восприниматься как одна огромная фабрика. Ланкашир, Дербишир, Йоркшир, Ноттингемшир, Денбишир и Чешир стали колыбелью машин. Позднее экономист Эндрю Юр, автор «Философии фабрик» (The Philosophy of Manufactures; 1835), сравнивал фабрики со «знаменитыми памятниками азиатского, египетского и римского деспотизма». Это значит, что при их строительстве инженеры вдохновлялись величием прошлых цивилизаций, которые, впрочем, несли печать мрачности, ужаса и отчаяния.

Фабрики строили из кирпича или камня, для некоторых сооружали металлический каркас; их строительство требовало не меньшей тщательности и искусства, чем возведение знаменитых соборов, с которыми их порой сравнивали. Предшественники новых фабрик практически всегда были рассчитаны на кустарное производство, а значит, не отличались впечатляющими размерами. Новые многоэтажные заводы с чугунными колоннами и устремленными ввысь окнами формировали новый ландшафт. Казалось, они пытались освободиться от земных оков, словно огромные однопролетные чугунные мосты. В начале нового столетия заводы и фабрики стали первыми общественными зданиями, где появилось газовое освещение, теперь все их великолепие было видно издалека. Историк Стокпорта Генри Хегинботэм писал, что «извозчики в Лондоне, проезжая мимо мельниц, сбавляли скорость, чтобы рассказать пассажирам в экипаже о тех чудесах, которые там творятся». Однако технический прогресс впечатлял не всех современников. Историк и путешественник того времени Джон Бинг, посетив шелкопрядильни в Дерби, писал в дневнике, что они «привели его в замешательство; столько шума и суеты. Такая жара и вонь!».

Изменения происходили медленно и завершились лишь к середине следующего столетия, однако уже в последние десятилетия XVIII века наблюдался масштабный рост промышленности и производства, вскоре фабрики и заводы стали привычными чертами современности. Многие промышленные центры располагались на некотором удалении от старых городов и традиционных мест размещения профессиональных гильдий, поэтому промышленники могли создавать новые поселения, жители которых обслуживали бы их производство; рядом с заводами строилось жилье, часовни, церкви, школы, возникали огороды и трактиры. Учреждались благотворительные организации и система элементарного медицинского страхования; поощрялись занятия спортом, а также ежегодные совместные вылазки на природу в живописные места. Когда бунтовщики на фабрике Аркрайта в Кромфорде начали угрожать погромами, Ричард Аркрайт вооружил своих рабочих ружьями и копьями.