Однако надвигался шторм. Британский народ устал от войны с Наполеоном, продолжавшейся с небольшими перерывами целых семь лет. Недовольство усиливалось по мере ухудшения экономических условий в 1808 и 1809 годах, когда нужды военного времени привели к снижению экспортной торговли, а в результате и к общему экономическому спаду. К 1811 году многие банки графств вынужденно закрылись, что сильно ослабило механизмы кредитования, поддерживавшие страну. Среди тех, кто ратовал за мир и процветание, были прядильщики хлопка из Манчестера и ручные ткачи Ланкашира.
О степени недовольства народа можно судить по внезапным, но бурным мятежам, которые подрывали равновесие в столице. В 1810 году член партии тори сэр Фрэнсис Бердетт написал письмо своим сторонникам в Вестминстере, в котором раскритиковал палату общин за предполагаемое нарушение прав парламента. Письмо в радикальной газете Political Register опубликовал Уильям Коббет[236]. Текст письма сочли клеветническим, а его автора – заслуживающим заключения в Тауэр. Когда вышел ордер на его арест, лондонская толпа устроила бунт и фактически завладела городом. Бердетт отказался выходить из дома на Пикадилли, а центр Лондона стал ареной для стычек разъяренной толпы и добровольческих отрядов. В конце концов Бердетт был арестован, а Веллингтон в свете случившегося писал: «Правительство и страна катятся ко всем чертям; я каждый день в ужасе жду новостей о том, что лондонская толпа стала во главе государства». Самого Бердетта теперь почитали национальным героем, вставшим на борьбу с «государственными крысами».
Атмосфера в столице была настолько накалена, что вскоре вспыхнул еще один бунт, поводом для которого послужил довольно безобидный вопрос относительно цен на билеты в театр Ковент-Гарден. Когда осенью 1809 года театр вновь открыл свои двери после пожара, цены на билеты выросли, а также было построено несколько дополнительных лож. Обычные граждане сочли это оскорблением, и группа протестующих ежевечерне срывала представления, а в конце сентября даже вынудила руководство закрыть театр на десять дней.
Такова была напряженная обстановка осени 1810 года, когда король вновь впал в излишне разговорчивое состояние сродни безумию, вызванное порфирией. На этот раз состояние монарха не улучшалось. Он вел воображаемые беседы с умершими друзьями и проводил смотры воображаемых войск.
В начале следующего года принц Уэльский был объявлен принцем-регентом, полномочия были предоставлены ему лишь на год на случай внезапного выздоровления отца. Однако Георга III подолгу держали в смирительной рубашке в темной комнате, а регент фактически исполнял все обязанности короля. Многие были уверены, что для формирования кабинета регент обратится к своим старым друзьям-вигам, но с возрастом он стал консервативнее. Он симпатизировал Спенсеру Персивалю, ярому субботствующему протестанту, поскольку их характеры были диаметрально противоположны. Как известно, мы склонны восхищаться теми, кто представляет для нас недостижимый идеал. Как и регент, Персиваль был противником эмансипации католиков, а в вопросах войны дерзок и решителен. Когда его утвердили в должности, ему пришлось проявлять не меньшую решительность и в вопросах внутренней политики.
Огромная комета, озарившая ночное небо в 1811 году, для многих служила дурным предзнаменованием. Суровые зимы 1811 и 1812 годов вкупе с континентальной блокадой Наполеона привели к острой нехватке продуктов питания. Более 45 000 жителей Спиталфилдса выступили с петицией о получении места в работных домах из-за острой нехватки хлеба. Это была лишь прелюдия к более масштабному протесту, получившему название «Дело» (The Thing) или «Старая коррупция» (Old Corruption). Такие радикальные периодические издания, как Pig’s Meat, Black Dwarf и Axe to the Root, всячески подстрекали людей к мятежу. В феврале 1811 года прядильщики хлопка из Болтона с горечью восклицали: «О, тяготы и невзгоды, когда же вы перестанете терзать тружеников-ремесленников?» С мольбой о помощи к властям обратились 40 000 жителей Манчестера.
Наиболее серьезную угрозу представляли так называемые луддиты. Весной 1811 года вязальщицы из Ноттингемшира потребовали от работодателей повышения жалованья и отказа от использования неквалифицированного труда. Выступая против вытеснения людей из производства, они уничтожили несколько станков, что вскоре стало частью их тактики. Их примеру последовали рабочие из Дербишира и Лестершира. В течение одиннадцати месяцев было организовано более сотни акций протеста и уничтожено около тысячи машин. Капитан армии Фрэнсис Рейнс утверждал, что «луддиты действовали как сплоченное войско и собирались на пустырях и болотах для отработки взаимодействия и тому подобного».