Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

В первые годы правления Анны перевес в основном был на стороне вигов, поскольку они с большим рвением поддерживали войну против Франции под предводительством Мальборо. Однако устойчивого распределения сил в то время не существовало, так как степень популярности той и другой партии постоянно менялась в зависимости от общественных настроений и текущей обстановки. Очередные перемены произошли на всеобщих выборах весной 1705 года. Ни одна из сторон не одержала безоговорочной победы, правда, по всей видимости, виги обошли радикальных тори; в результате виги и умеренные тори под предводительством Роберта Харли взяли власть в свои руки.

Возможно, сейчас имя Роберта Харли уже покрылось мраком забвения, однако если воскресить его образ в памяти, то перед нами предстанет один из ярчайших политиков XVIII века, политика по своей сути. Он начал карьеру в 1689 году в качестве члена палаты общин и вскоре так досконально изучил все парламентские тонкости, что получил прозвище Хитрец Робин. Его успех был столь велик, что в 1701 году его избрали спикером, а затем он неизбежно стал претендентом на более высокий пост. Его речь нельзя было назвать гладкой или содержательной, однако он с лихвой компенсировал отсутствие широкого кругозора внимательностью к деталям. Он был любителем интриг и тайн, полагаясь в большинстве случаев на хитрость и лицемерие. Он никогда не говорил просто и правдиво. Многие отмечали, что он выражался столь лаконично и туманно, что даже сам не понимал, что имел в виду. Поэт Александр Поуп отмечал, что «он говорил о деле в такой запутанной манере, что неясен был сам предмет разговора; о чем бы он ни собирался рассказать вам, это превращалось в целую эпопею; поскольку он всегда начинал разговор с середины». В этих словах содержится отсылка к совету, который Гораций некогда давал эпическим поэтам; по его словам, начинать повествование нужно in medias res – с середины.

И все же основным намерением Харли было сбить с толку и окончательно запутать слушателей. Его скрытность переходила в таинственность, а неспешность граничила с заторможенностью. Лорд-канцлер Уильям Купер заметил: «Если какой человек и был рожден для того, чтобы стать подлецом, то это он». Харли был некрасив и неуклюж, однако всегда готов к тому, чтобы отвесить поклон и подарить улыбку. По словам герцогини Мальборо, что бы он ни делал, это сопровождалось «неуклюжими жестами или вздрагиванием головы и конечностей».

И все же Хитрец Робин был политиком с хорошим чувством юмора, который в каждом коллеге видел потенциального союзника и друга; он любил хорошую компанию, однако не имел друзей. Его общительность служила конкретной цели; его добродушие было настолько заразительным, что он заработал репутацию миротворца, способного сдружить самых разных людей и объединить самые разные устремления. Он знал тайные струны души каждого человека и был таким тонким психологом, что без труда подбирал верные средства, чтобы тронуть их. У Харли не было целей, кроме саморекламы и личного роста, хотя его преданность трону можно рассматривать как одно из его бесспорных достоинств. Впрочем, его преданность существовала ровно до того момента, пока она отвечала его собственным интересам. Харли был словно создан для тайных сговоров: этот неутомимый выдумщик и интриган связывал себя узами лживых обещаний. Один год он мог быть вигом, а на следующий год стать тори. До тех пор пока он поддерживал королеву Анну, это ни на что не влияло. Взгляните на этого политика эпохи во всей красе и длинную череду его последователей. Мы можем повторить вслед за Уильямом Блейком: «Ничто новое не появляется при одинаковых обстоятельствах; условия подвержены постоянным изменениям, но сущность всегда остается неизменной и вечной».

4 Расцвет

Первые годы правления королевы Анны отмечены небывалыми урожаями, словно само небо благословляло Англию. Цена пшеницы в период с 1702 по 1708 год держалась ниже 30 шиллингов за квартер[33], то есть ниже порогового уровня, при достижении которого в стране, как правило, начинались бунты и нищета. Разумеется, подобное положение дел снижало общественно-политическое давление в областях и самом Лондоне, где рыночная стоимость хлеба была важнейшим фактором, определявшим общественные настроения. Осенью 1708 года сквайр Моулсворт из Йорка писал: «На рынке мы не покупаем ничего, кроме сахара и специй, а вся еда и напитки есть дома». Увеличение продаж часов, зеркал, фарфора, ковров и штор объяснялось растущим достатком среднего класса.