Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

Впрочем, не все происходившее было делом рук Всевышнего. Многое можно было отнести к дерзаниям, о которых Свифт писал в «Путешествиях Гулливера»: «Всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине бо́льшую услугу, чем все политики, взятые вместе»[34]. Имена этих неутомимых исследователей хорошо известны в истории сельского хозяйства – Джетро Талл, изобретатель рядовой сеялки; Чарльз Тауншенд, исследователь в области сельскохозяйственных наук, получивший ироничное прозвище «Репа Тауншенд»; Артур Юнг, редактор и издатель журнала «Анналы сельского хозяйства» (Annals of Agriculture); Роберт Бакуэлль, агроном, которому удалось вывести новую породу лестерской овцы.

Специфичные изобретения и нововведения нескольких высокоинтеллектуальных и наблюдательных ученых сами по себе не могли произвести аграрную революцию, начало которой датируется серединой XVII века. Если слово «революция» в данном контексте звучит слишком громко, учитывая его коннотации, то «эволюция» вполне точно характеризует этот период. Препятствий на пути прогресса было множество. В сельской местности процветал консерватизм, а способы возделывания земли и разведения домашнего скота практически не менялись на протяжении тысячи лет. Старые привычки и предрассудки фермеров держались так же крепко, как деревья держатся корнями за почву, а любой, кто сомневался в эффективности применяемых методов, воспринимался как богохульник, не веривший в Провидение. По словам писателя Джона Обри, до середины XVII века «любую попытку внести изменения в сельское хозяйство, несмотря на очевидную выгоду, встречали с огромным недоверием».

Было бы рискованно выделять одну причину, которая могла спровоцировать те значительные перемены, которые начались в конце XVII века, однако определенный импульс мог возникнуть благодаря усилиям Королевского общества, которое провело исследование по вопросам дренирования почв и ротации сельскохозяйственных культур. А с учетом падения цен в начале XVIII века проблема получения прибыли любыми возможными способами встала особенно остро.

Размах мероприятий по «огораживанию»[35] послужил еще одной причиной изменений. Огораживание, позволявшее расширять землевладения за счет присоединения общинных полей и пастбищ, представляло собой характерную черту английского сельского хозяйства начиная с XIV века. Из-за него вспыхнуло крестьянское восстание Уота Тайлера 1381 года, а затем восстание Джека Кэда 1450 года. Огораживание стало темой нескончаемых общественных дискуссий, особенно после выхода в свет «Утопии» Томаса Мора в 1516 году, в которой автор порицает превращение пахотных земель в пастбища. По его словам, «овцы стали пожирать людей».

Такие факторы, как рост населения, ограниченность ресурсов и цены на продукты питания, в совокупности привели к тому, что земля стала наиболее желанным из всех благ. Когда феодальные связи были разрушены, а законы манориального общества перестали работать, у зажиточных граждан осталось лишь одно требование – как можно больше земли. В XVI и XVII веках это было интуитивным законом жизни. Чем большими землями владел человек, тем более влиятельным он становился. Чем более могущественным был человек, тем проще ему было узурпировать традиционные, хотя и неписаные крестьянские права, например право на сбор колосьев, оставшихся после уборки урожая, или сбор хвороста в помещичьих лесах. Контроль власть имущих над землей существенно расширился.

Появилась новая группа землевладельцев, и вскоре джентри стало составлять существенную часть парламента. Таким образом, они получали государственную защиту, которая, однако, не распространялась на мелких свободных землевладельцев – фригольдеров и крестьян. Те, кто уже имел в собственности землю, приобретали новые участки по соседству, планируя в один прекрасный день объединить их – таким образом они получали манориальные права представлять свои районы в парламенте; они выкупали «права на распределение приходов» или землю, причитавшуюся священникам. Землевладельцы мечтали, чтобы их наделы простирались от горизонта до горизонта, а плоды трудов были обильными. Тех, кто владел многим, несомненно ждало еще больше.