Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

Заветным желанием англичан было заключение мира. Страну измотала десятилетняя война с Францией. Новое правительство тори, которые с большим перевесом победили на выборах осенью 1710 года, было готово исполнить волю общества. На открытии первой сессии нового парламента, когда герцог Мальборо занял привычное место в палате лордов, королева начала речь так: «Я с радостью готова заявить, что, несмотря на успехи тех, кто безупречно владеет искусством войны и находит в ней истинное удовольствие, уже назначены место и время начала переговоров для заключения всеобщего мира». Тем самым тори нанесли удар по предыдущему правительству вигов. В разгоревшейся дискуссии Мальборо оскорбился подозрениями в том, что он якобы намеренно затягивал войну ради личной выгоды и в корыстных интересах. Когда в последнюю неделю года Мальборо появился в суде, Свифт написал в письме своей близкой подруге Эстер Джонсон, что «едва ли кто-то заметил его».

Тем временем главный политический оппонент герцога заслужил звание героя дня, став жертвой неудачного покушения французского шпиона весной 1711 года. Роберта Харли дважды ударили ножом в грудь, однако политика спас богато украшенный стеганый камзол с отделкой из золотой парчи. Нож застрял в одном из украшений, что уберегло его от серьезного ранения. Чудесное спасение Харли вызвало волну ликования, а королева в честь счастливого избавления даровала ему титул графа Оксфорда и графа Мортимера, а также назначила лордом-казначеем[47]. Получив столь явное превосходство над оппонентами, Харли не стал терять времени даром и в тот же вечер, когда королева осудила «тех, кто находит истинное удовольствие» в войне, возбудил дело против Мальборо по обвинению во взяточничестве и коррупции.

Положения долгожданного мира между Францией и Англией уже обсуждались в рамках секретных переговоров в начале 1711 года. Основополагающее условие, если его можно так назвать, заключалось в том, что два государства будут руководствоваться негласной договоренностью, даже если она пойдет вразрез с интересами союзников. Франко-британский договор станет достаточно веским основанием, чтобы заставить союзников принять условия мирного договора. Согласно второй статье, Филипп V сможет остаться на испанском троне в обмен на ряд торговых концессий в пользу Британии в Европе и на Американском континенте. Поговаривали даже о возвращении в Англию Старого претендента при условии, что тот примет англиканство. Правда, шанс, что Джеймс Эдуард Стюарт отступится от католической веры, был так мал, что дальше разговоров дело не пошло. Тем не менее династия Стюартов все еще играла не последнюю роль в английской политике.

В ноябре 1711 года Джонатан Свифт издал один из самых провокационных и успешных памфлетов «Поведение союзников» (The Conduct of the Allies), в котором заявил: «Ни один здравомыслящий человек… не может желать продолжения войны». Он обвинил олигархов-вигов в том, что они передали «искусственно раздутые богатства в виде фондов и ценных бумаг в руки тех, кто десятью годами ранее обокрал народ». Он полагал, что «так мы падем жертвой обмана со стороны Европы и станем уязвимы, как мыльные пузыри». Он обвинил Мальборо в «непомерной тяге к богатству, чему потворствуют его лучшие друзья». В конце памфлета он писал: «Мы воевали за то, чтобы уничтожить интересы общественные и возвести во главу угла интерес личный. Мы воевали за то, чтобы обогатить и прославить одну конкретную семью; чтобы обогатить ростовщиков и биржевых спекулянтов и чтобы культивировать разрушительную идеологию партии, уничтожив при этом землевладельцев как класс». Список бед, причиненных вигами, выглядел крайне внушительно.

Через месяц королева сместила герцога Мальборо со всех государственных постов. За его экипажем бежала разъяренная толпа с криками: «Стой, вор!» Победитель битвы при Бленхейме и спаситель Европы от Людовика XIV лично убедился в переменчивости фортуны. В «Утешении философией» (лат. De consolatione philosophiae) Боэций писал: «О глупейший из смертных, если фортуна обретет постоянство, она утратит свою природу и перестанет быть зависящей от случая»[48]. Мальборо с женой вскоре покинули Англию и отправились на континент, рассчитывая найти там более надежных союзников. Многие лорды-виги все еще поддерживали герцога и желали продолжения войны, однако королева Анна смогла разбавить их сплоченные ряды: в первый же день 1712 года она посвятила двенадцать человек в пэры. Теперь в отношениях между палатами лордов и общин царило единодушие.