Революция отвергает своих детей

Я с удивлением отметил, что во всех «приветственных письмах» Национальный комитет назывался ядром будущего нового немецкого правительства, и хотя я уже и раньше чувствовал, что Национальный комитет поддерживается высшими органами, эта далеко зашедшая формулировка меня крайне удивила.

Газета уже была готова к печати, когда меня позвал Гернштадт:

— Сообщите, пожалуйста, в типографию, чтобы не начинали печатать, и попросите последние оттиски, мне нужно внести небольшие изменения, — сказал он, как мне показалось, слишком равнодушным тоном.

Через полчаса я относил исправленные оттиски в типографию. Эти «маленькие изменения» оказались, однако, очень значительными: все указания на Национальный комитет, как на «ядро будущего немецкого правительства» были Гернштадтом вычеркнуты. И пока русский метранпаж и наборщик ругались по поводу предпринятых в последнюю минуту изменений, я раздумывал, какое же событие в конце августа 1943 года могло повлиять на внезапное разжалование Национального комитета.

Это было не единственной странностью в первые недели существования Национального комитета. Во второй половине августа у нас в институте № 99 говорили, что с 1 сентября 1943 года, к четвертой годовщине начала войны, должен быть основан «Союз немецких офицеров» («Bund Deutschеr Offiziere»), прежде всего, из тех офицеров среднего и высшего состава, и даже генералов, которые в июле 1943 года еще не были готовы присоединиться к Национальному комитету и для которых, как мы тогда выражались, «поставленная цель» заходила слишком далеко. К 1 сентября было все уже подготовлено для создания «Союза». Основание «Союза немецких офицеров» было внезапно отложено и о нем перестали говорить. О причинах этого не было дано никаких разъяснений.

10 дней спустя произошел новый поворот и 11–12 сентября спешно был основан «Союз немецких офицеров» под председательством генерала фон Зейдлица.

Сначала я думал, что неожиданная отсрочка продиктована техническими трудностями, но в это же время произошло третье событие, которое меня вконец обескуражило.

Это было в первой половине сентября 1943 года. Я получил от Гернштадта статью под заглавием «Перемирие — требование момента». Перемирие?! Я невольно отшатнулся. Официальный лозунг Национального комитета тогда гласил:

«Свержение Гитлера и отвод немецких войск к границам Рейха».

О перемирии до сих пор не было и речи. С огромным интересом и вниманием прочел я эту статью. Слово «перемирие» попалось в ней два раза и вообще она была написана в необычном тоне. Статья не обращалась в первую очередь к генералам и офицерам — противникам Гитлера, а фактически хотя и косвенно предлагалось перемирие официальным инстанциям гитлеровского правительства. Было ясно, что такая передовица могла быть продиктована только самыми высшими органами Советского Союза. С напряжением я ожидал дальнейшего. Статья, пока что, оставалась неизмененной и уже прошла обе корректуры Гернштадта. Верстка была закончена и ночью должны были начать печатание.

Около 12 часов ночи в типографии неожиданно появился Гернштадт. За несколько минут до начала печатания он взял оттиски первой страницы и, что‑то пробормотав насчет «небольших изменений», удалился.

Когда он вернулся, заголовок передовицы был изменен, все намеки о заключении перемирия были сняты Гернштадтом и заменены совершенно другими формулировками.

Всю ночь, пока я вместе с Карлом Мароном заканчивал верстку и ожидал первых готовых экземпляров, я все время думал об этих странных переменах.

Неужели действительно существовала возможность перемирия с фашистской Германией? Эти мысли я отбросил тогда, как слишком фантастичные. И только много лет спустя мне стало известно, что в первой половине сентября 1943 года в Стокгольме велись переговоры о перемирии между фашистской Германией и Советским Союзом.

По утверждению фон Клейста в его книге «Между Гитлером и Сталиным», которое мне кажется совершенно правдоподобным, авторитетные руководители Советского Союза питали тогда большое недоверие к своим западным союзникам и не отвергали возможности заключения сепаратного мира с фашистской Германией. Тщательно подготовленные связи, как пишет фон Клейст, были неожиданно оборваны по приказу Гитлера.

Этот подготовлявшийся контакт, который должен был состояться в первой половине сентября 1943 года в Стокгольме, и повлиял, вероятно, на политическую линию Национального комитета. Вполне понятно, что при такой ситуации Национальный комитет не мог быть представлен как ядро будущего правительства Германии. Поэтому‑то, очевидно, и все указания в этом направлении должны были быть вычеркнуты. Отсрочка основания «Союза немецких офицеров» стояла, по–видимому, также в связи с этими событиями.