Революция отвергает своих детей

Это заявление Ульбрихта показалось мне странным, но я думал, что он располагает обоснованными данными. Кроме того, такая тактика нацистов не была исключена: не призывал ли Коминтерн немецких коммунистов на VII Всемирном Конгрессе летом 1935 года вступать в нацистские организации для их разложения изнутри? Может быть, думал я, нацисты (чье влияние мы, члены «группы Ульбрихта», тогда очень переоценивали) пробуют теперь то же самое. Но уже первые непосредственные контакты с членами этих стихийно возникших антифашистских комитетов показали мне, что там сидят ни в коем случае не нацисты, а товарищи, работавшие нелегально в Германии. Скоро мне стало ясно, что здесь дело идет не о «замаскированных фашистах», а о честных товарищах и антифашистах.

По всей видимости и у других создалось такое же впечатление, так как все донесения сходились в этом пункте.

Но на Ульбрихта это не оказало никакого влияния и все попытки замолвить слово за комитеты были им отвергнуты.

— Они должны быть расформированы и притом немедленно, — резко сказал он, — мы не допустим, чтобы тут, в Берлине, повторились ошибки греческой партии. Там товарищи тоже объединялись в какие‑то комитеты, а тем временем наши противники создали аппарат государственного управления.

Так как я принадлежал к тем партийным работникам, которые в политических выводах имели собственное мнение, я не мог удержаться, чтобы не заметить противоречий в аргументации Ульбрихта: сперва комитеты нужно было расформировать потому, что они якобы являлись закамуфлированными нацистскими организациями, а теперь, оказывается, потому, что ценные товарищи отвлекаются от работы в административных органах и потому, что нужно избежать ошибок греческой партии. В продолжение всей кампании против антифашистских комитетов Ульбрихт выдвигал то одни, то другие аргументы. Только одно оставалось без изменений: твердость и решительность в его директиве — антифашистские комитеты расформировать и все подобные им вновь создаваемые организации душить в зародыше.

Я уже тогда считал эти директивы неправильными, но был еще настолько дисциплинирован, что выполнял их вопреки моему внутреннему убеждению. При этом я всегда старался проводить расформирование как можно осмотрительнее и по возможности больше товарищей ввести в органы управления.

Особенно жалко мне было расформировывать блестяще работавший антифашистский комитет в Берлине–Шарлоттенбурге, бюро которого находилось тогда на Курфюр–стендамме вблизи станции метро «Уландштрассе».

Над входом в дом висела вывеска: «Национальный комитет Свободная Германия», сделанная таким же шрифтом, как заголовок нашей газеты, выходившей в Москве. Даже не была забыта черно–бело–красная полоса под названием. Эту вывеску могли сделать только те люди, которые читали нашу газету «Свободная Германия».

«Национальный комитет» занимал целый этаж. Везде слышался стук пишущих машинок, суетились сотрудники. На дверях комнат, рядом с обязательной надписью «Национальный комитет Свободная Германия», висели такие, как, например:

«Отдел водоснабжения»

«Отдел ремонта дорог»

«Отдел электричества и газа».

На одной из дверей я обнаружил немного необычную для мая 1945 года надпись: «Отдел горных работ».

Все это производило впечатление очень хорошо действующего управления, компетентность которого не ограничивалась только Шарлоттенбургом.

— В какой отдел Вам нужно и по какому делу? — спросили меня вежливо.

— Я бы хотел поговорить с вашим председателем. Человек пожал плечами.

— Это едва ли возможно. Он, как Вы можете легко себе представить, чрезвычайно занят.

Здесь не было никакого смысла прибегать к каким‑либо уловкам или играть в прятки.

— Я прибыл от «группы Ульбрихта». До недавнего времени я работал в Национальном комитете «Свободная Германия» в Москве.

Меня с радостным удивлением приветствовали.

— Да это же чудесно!

Тотчас же я был принят председателем, который произвел на меня очень хорошее впечатление. Довольно быстро распространилась весть, что прибыл кто‑то, прежде работавший в Национальном комитете в Москве. Вскоре собрались самые главные сотрудники.

— Мы постоянно слушали радиостанцию «Свободная Германия» и важнейшие сообщения записывали и размножали, — сказал председатель.

Я понял в течение короткой беседы, что это не было выдумкой, как случалось тогда нередко, а было действительно правдой. Все присутствующие не только знали фамилии членов Национального комитета, но и хорошо помнили некоторые радиопередачи.

— Наш Национальный комитет, основываясь на воззваниях и сообщениях вашего Комитета, применял их в Берлине, учитывая местные условия. Правда, — добавил он почти извиняясь, — генералов при этом не было. Но мы имели связь с другими кругами, связанными с событием 20 июля.