Революция отвергает своих детей

Во время Пражской весны я окончил свой, пожалуй что наиболее обстоятельный труд «Тройной раскол в марксизме». Исходя исключительно из оригинальных источников, я описал эволюцию политических взглядов от Маркса и Энгельса к идеологическому манипулированию сегодняшнего бюрократического советского режима, вслед за чем сделал подробный разбор политических взглядов маоизма и реформаторского коммунизма, чтобы пояснить таким образом все значение дифференциации мирового коммунизма.

Как бы ни было вероятно, что предстоящие перемены в лагере социализма начнутся на периферии, и толчок к процессам преобразования и реформ будет исходить из индустриализованных стран Восточной Европы, это не значит, что перемены не коснутся самого Советского Союза. Углубляющиеся в нем противоречия воспринимаются мною как признак того, что в советской державе вполне возможны перемены. В моей вышедшей в 1975 году книге «Накануне новой революции? — Будущее советского коммунизма» я дал анализ возможных будущих изменений, исходя из глубинных противоречий советского режима.

В западной общественности мне снова и снова приходилось наталкиваться на переоценку властных отношений при недооценке противоречий и новых общественных сил. Государства социалистического лагеря, однако, вовсе не так прочны, как это утверждают их руководители и как это представляют себе многие на Западе. Статическое рассмотрение, сосредоточенное исключительно на современном состоянии и современном руководстве соцстран не может служить основанием объективного анализа и успешной политики. Социалистические страны надо рассматривать динамически, включая в свои соображения возможность серьезных расхождений, потрясений и драматических смен правителей.

Тот же подход действителен и для увеличивающейся дифференциации в мировом коммунистическом движении; этот процесс, выходящий далеко за рамки конфликта между КПСС и КПК, мне кажется, слишком часто недооценивается. Так течение реформаторского коммунизма, с 1975 года известное как «еврокоммунизм», многими комментаторами, неспособными освободиться от устарелого представления о монолитности мирового коммунизма, расценивается исключительно, как «тактический маневр» Москвы. Это широко распространенное мнение, опирающееся на излишне схематическое рассмотрение, а порой и недостаточное знание предмета, я старался опровергнуть в моей книге «Еврокоммунизм — вызов Востоку и Западу». Исходя из эволюции некоторых компартий в современных индустриальных государствах, я прихожу к однозначному выводу, что в случае еврокоммунизма мы имеем дело с важнейшим процессом эмансипации, в котором сказывается как все возрастающая независимость от Москвы, так и отход от устарелых концепций, стремление к их пересмотру и переосмыслению с тем, чтобы в изменившихся условиях современного индустриального общества вступить на новые пути к плюралистическому социализму.

Все эти замечания о моей деятельности, как и опубликованные мною труды, при–водят к не однажды уже поставленному вопросу о моей политической позиции сегодня.

В конце июля 1980 года, в связи с одним юбилеем, я посетил школу, в которой учился в свое время в Берлине. Когда я в 1930 году пошел в первый класс этой школы, она называлась Рейникендорфской реальной гимназией; между тем ее переименовали в школу имени Фридриха Энгельса и, — как мне открылось при моем недавнем посещении, — она стала не только по названию совсем иной, чем та школа, в которую я пошел 50 лет тому назад.

Группа учащихся специально подготовилась к беседе со мной. Едва мы уселись в одном из классов, как один из учеников с горячностью задал мне первый вопрос: «Господин Леонгард, вы уехали вместе с вашей матерью в 1935 году в Москву, прожили там десять лет и получили образование в школе Коминтерна. В начале мая 1945 года вы вернулись в составе «группы Ульбрихта» в тогдашнюю советскую зону Германии, получили важные задания от Центрального Комитета СЕПГ, а весной 1949 года эмигрировали в Югославию из протеста против сталинизма. Осенью 1950 года вы переехали в теперешнюю Федеративную Республику Германии, а с 1966 года профессорствуете в Йельском университете в США. Ответьте на вопрос, как вы сами себя рассматриваете с общественной и с политической точки зрения. Куда вы себя относите политически?»

Мой ответ был, — как я заметил по удивленным взглядам, — неожиданным. Он гласил:

«Я сторонник Сахарова, сторонник тех групп и людей в Советском Союзе, которые стремятся к либерализации и демократизации. Хотя я и живу с 1950 года в ФРГ, мои политические размышления и интересы направлены на людей на Востоке. Либерализация и демократизация социалистического лагеря — вот дня меня решающие вопросы, которые меня волнуют и которые имеют, мне кажется, чрезвычайное значение для будущих отношений между Востоком и Западом. Как сторонник Сахарова, я сожалею, что заявления этого передового борца за демократию зачастую не находят достаточного отклика на Западе.