Революция пророков

Бесконечное оказывается ограниченным своим собственным отрицанием. И это отрицание находится в центре бесконечности, в некотором роде оно находится в глубине этой бесконечности в качестве ее внутреннего полюса. Это и есть двойственность, которая является началом свидетельствования, началом восприятия. Просто нужно признать абсолютно очевидную вещь: в центре сущего находится несущее. Это несущее представлено человеком как свидетелем… Но поскольку человек смертен, поскольку он постоянно стирается ластиком апейрона, не является принципиальным хозяином этой «черной дыры» в себе, то естественным следующим шагом следует признание, что принципом «черной дыры» в бесконечности является Субъект, находящийся за пределами беззвездного неба. Это тот Принцип, который делает восприятие возможным, та черная амальгама с другой стороны зеркала, которая делает возможным сам рефлекс. В этом суть пророческого откровения, суть послания пророков — бесконечное не бесконечно. Но поскольку оно не бесконечно, в центре его находится человек, который является наместником Бога, он изображает Бога, он является заместителем, функциональным изобразителем того принципа, который противостоит бесконечности.

Тут мы вспомним о странной противоречивости апейрона. «Апейрон» переводится как безграничное, расшифровывается как огонь, который в своем действии снимает всякую конкретику. Т. е. бесконечность на самом деле действует по уничтожению конечного. Она вынуждена работать. Действительно, у Анаксимандра мы находим, что здесь образуется диалектика, творящая космос. Т. е. жаркая тьма и холодный свет, материализованный огонь и лед образуют космос. Но в своей общности, той, где апейрон является действительно апейроном, он уничтожает этот космос. Он преодолевает всякую дистинкцию, он упраздняет все, кроме себя… Это очень важная мысль, соответствующая духу монотеистического проекта. То бесконечное, к которому стремится человек в своем духовном созерцании, является не просто фундаментально положенной бесконечностью, которая есть сама по себе. Потому что в этом случае не было бы Субъекта, первого шага манифестации, не было бы различения в этой бесконечности. Потому что никто, никакая традиционная метафизика не объяснили, каким образом совершается первый шаг в эманативном процессе. Существующие объяснения можно рассматривать как интеллектуальную спекуляцию. Никто из мыслителей в рамках глобальной Традиции фундаментально, коренным образом, не объяснил, как начинается эманация из Первоединого. Но монотеистическое откровение говорит: на самом деле это Первоединое есть чистая негация, всеобщая сила которой, т. е. качество «неба без звезд» которой заключается в том, что оно просто ничтожит. Бесконечное ничтожит, и в этом его бесконечность. Но раз оно ничтожит, раз оно не положено в своей изначальной данности, значит оно ограничено тем, что оно ничтожит, тем, что оно отрицает. Если оно вечно отрицает все кроме себя, отрицает не себя, то тогда воистину существует не-оно, которое бездна бесконечности стирает, но не может до конца стереть, и это не-оно находится в середине бесконечного, в центре человеческого сердца. Это не-оно есть манифестация того, что противостоит бесконечному. С точки зрения монотеистической традиции бесконечное, которое является последней инстанцией восприятия — это абсолютно враждебный живому Богу рок. Вечно вращающееся небо над нами, назовем мы его «брахман», «зерван» или «уранос» — это бесконечный, все стирающий рок. Но если рок все стирает, в том числе и нас, значит, созерцание, стремящееся стать одно с роком, установить абсолютное триединое тожество воспринимающего, восприятия и воспринимаемого есть некий страшный прорыв к спасению от чистой негации, от чистого отрицания. Это есть попытка каким-то образом уйти от всепожирающего пламени апейрона. Но само восприятие возможно в силу того, что апейрон не всесилен, он вынужден пожирать, чтобы утвердить свою бесконечность. Восприятие стремится установить последнюю, гомогенную истину как то, кроме чего ничего нет. И когда мы поняли, что апейрон это не то, кроме чего ничего нет, когда мы поняли, что кроме него есть то ничто, которое внутрь бесконечного не входит или входит парадоксальным образом как не-оно, то сразу, в следующий же момент истиной является для нас не это бесконечное, а то, что есть кроме него. Истиной является бесконечная тайна темного, еще более темного, чем тьма, которая, будучи чернее, чем тьма, является светом поверх света.

Вот гносеологическая схема того, что заключено в откровении пророков, противостоящем содержанию того, что открывается в структурах глобальной примордиальной метафизики.