Революция в стоп-кадрах

Но что-то выживает. Сон плавно переходит к всеведущему третьему лицу, я из какого-то безопасного астрального измерения наблюдаю за тем, как неистовая новорожденная изрыгает шквал из гамма-частиц, протонов и антипротонов, испаряет гразеры, диэлектрики и не собирается останавливаться. Она лижет базальт, разрушает стены на расстоянии шестидесяти, семидесяти, восьмидесяти метров. Со временем защитная броня прижимает ее к ногтю. Я вижу, как эти магические машины направляют весь испаренный камень обратно в пасть новорожденной, подмешивают туда же протоновую пищевую добавку, снятую прямо с Солнца. Я вижу, как сингулярность утихомиривается, набирает вес, стабилизируется. И когда я, вздрогнув, просыпаюсь – а так я делаю всегда, – то лежу и мне хорошо от того, что она до сих пор тянет меня вниз и держит на палубе, хотя прошли уже миллионы лет.

– Ну, это довольно логично, – сказал Кай, когда я ему рассказала о своих снах. – Грезы всегда хороши, когда надо проработать вину.

Я сразу спросила, какого черта он несет.

– Ты же не хотела улетать. Считала, что это будет предательством или вроде того.

– Серьезно?

– Нет, ты не отказывалась эвакуироваться, ничего подобного. Ты просто… сказала, что это несправедливо по отношению к Шимпу, вот так бросить его, чтобы он взял весь риск на себя.

И конечно, риски были. Чтобы изогнуть пространство-время, энергии нужно много: «Эри» пришлось обниматься с Солнцем целый год, чтобы зарядиться для одного выстрела. Если бы хоть один из гразеров запустился асинхронно – если бы векторы не сбалансировали друг друга, – мы бы стали свидетелями самого большого взрыва с тех самых пор, как Чиксулуб шлепнул динозавров.

Но разве не в этом суть математики? Какой толк от физики, если нельзя доверить ей свою жизнь?

– Ты не помнишь, – предположил Кай.

– Я тогда была совсем юной.

– И тем не менее. Судьба Шимпа, кажется, была очень важна для тебя. Ты потом еще несколько дней почти ни с кем не разговаривала.

– А вот ты все помнишь в деталях. По-моему, все это было куда важнее именно для тебя.

– Но это не меня тот день преследует во снах.

Теперь, когда он освежил мою память, я вспомнила, пусть и без подробностей, что тогда вела себя как сука не со всеми. Как только мы вернулись на борт, я поговорила с Шимпом – хотя совершенно не помню о чем. Позже, когда Кай уже отправился в склеп, а я осталась поболтать с ИИ, то хотела спросить его о том разговоре. А потом решила, что не стоит.

Уже тогда я начала уставать от постоянных дыр в памяти Шимпа.

Так странно, что ноги постоянно приносили меня туда, где закатилось солнце. Так странно, что когда я успокаивалась, то старалась попасть в место столь обжигающей жестокости.

– Шимп.

– Я здесь, Сандей.

Ничто, конечно, не могло сравниться с теми давними родами. По сравнению с ними эти машины были игрушками, модельками в лучшем случае. Камера сгорания посередине этой пещеры была каких-то жалких сорок метров в диаметре, ее спроектировали для многоразового использования. (Она уже рожала пару раз, но я тогда на палубе не присутствовала.) Правда, черная дыра в движке «Эри» могла существовать вечно – если только будет время от времени подсасывать собранный водород – в отличие от тех, что выбрасывали здесь, они-то рождались хилыми и помирали молодыми.

– А я… нравлюсь тебе? – спросила я.

– Разумеется.

– В смысле, больше других.

– Все разные, Сандей. Мне каждый нравится по-разному.

От люка можно было разглядеть только северное полушарие камеры сгорания; палуба образовывала ярус, который кольцом шел на безопасном расстоянии от экватора, закрывая вид внизу. Из полушария торчали выводные части гразеров, аккуратная сетка керамических конусов, изуродованных кольцами, поглотителями тепла и супермагистралями сплетенных кабелей.

– Хорошо. Но как я тебе нравлюсь, конкретно?

– Ты разговариваешь со мной больше, чем другие, причем иногда без всякой причины, – ответил Шимп.

– М-м-м…

– Это пример. Мы беседуем на темы, не связанные с миссией. С другими спорами такое случается редко.

– А могло бы, если бы ты размораживал их так же часто, – я уже проверила логи, и похоже Лиан была права.

– У нас больше таких разговоров, даже если измерять их в количестве обмена информацией на единицу времени.

– И тебе это нравится.

Шимп промолчал. У него есть такая опция, когда он не может сформулировать однозначный ответ.

Отдаленные пределы пещеры параллактически сместились под взглядом, когда я подошла к перилам. Наклонилась назад, выгнула шею и всмотрелась в родовой канал – укрепленный ребрами сверхпроводников, похожих на хрящи вокруг трахеи, – а тот вздымался из северного полюса камеры и исчезал в скале.

– Вот почему я так часто на палубе?

– Нет.

– Тогда почему?

– Это непредумышленное решение. Я отбираю команду каждой сборки по целому набору критериев.