Революционная Россия и военный вопрос: от Севастополя до Цусимы

С. Сераковского с Н.Г. Чернышевским свидетельствуют мемуары офицера Новицкого: «Помнится, в какой-то праздник я захожу к Сераковскому и - представьте мое изумление! - встречаю у него Н.Г. Чернышевского»[254]. Во время восстания 1863 г. его лидеры, как и российские революционные демократы, большое значение придавали участию офицеров в пропаганде[255], стремились к сближению армии и населения в борьбе против царизма.

События 1863-1864 гг. в Польше и участие российской армии в подавлении национально-освободительного движения заставили деятелей оппозиции обратиться к вопросам войны, армии и революции. Успех или поражение освободительной борьбы во многом зависели от того, как проявят себя войска, которым предстояло быть главной силой в подавлении восстания. По этой причине революционные демократы особое значение придавали пропаганде своих взглядов в военной аудитории, разъясняя офицерам и солдатам, что подавление восстания поляков не имеет ничего общего с подлинными интересами России.

В связи с польскими событиями на страницах «Колокола» нередко возникали корреспонденции военных. Сведения поступали от источников в России и из зарубежной прессы и неизменно вызывали большое воодушевление основателей Вольной русской типографии. А.И. Герцен писал: «Мы получаем письмо за письмом от русских офицеров и литераторов, от друзей и незнакомых, в которых нам говорят о сочувствии нашему взгляду на польские дела»[256]. Некоторые из них были опубликованы в журнале «Колокол». Так, в письме под заголовком «Еще кровь и слезы между Россией и Польшей» автор рассуждает: «Мы думали, что этот царь, вняв нуждам и требованиям своих народов, захочет и сумеет мудрыми мерами соединить их неразрывным братством во имя общей свободы и общего благосостояния»[257]. Но незавершенность программы реформ, как считает автор, привела к росту народного недовольства самодержавным строем и поэтому он призывает к решительным действиям в борьбе против царизма, объединению сил российских и польских революционеров. В другом письме, где автор заявляет, что «сотни офицеров, участвующих в составлении письма, готовы сейчас же выставить имена свои Восприятие взглядов революционных демократов военной средой 107 и, нисколько не боясь смерти, убедительно подтвердить делом достоверность вами напечатанного документа», провозглашается лозунг: «Умрем все, но не будем давить свободы, не замараем чести русской»[258]. В «Письме русских офицеров к издателю “Indеpendance belge”» сообщается, что публикации журнала «Колокол» по польскому вопросу отражают «действительное состояние умов в армии»[259]. Такого рода свидетельства вдохновляли А.И. Герцена: «Если больше будет таких офицеров, они легко очистят русское оружие от ржавчины»[260].

Протестные настроения в армии, заинтересованность революционных демократов в привлечении военных на свою сторону вызывали беспокойство властей. В жандармском донесении о мерах борьбы с противоправительственными выступлениями сообщалось: «Необходимо спасти войско от привившейся ему заразы»[261]. В циркуляре военного министра Д.А. Милютина, адресованного полковым командирам, говорилось: «В некоторых частях войск обнаружены преступные покушения молодых офицеров к сближению с нижними чинами, к внушению им противозаконных и ложных понятий, к совращению их с пути долга и верности. Тайная революционная партия истощает все способы, чтобы распространить свою пагубную пропаганду во всех частях России, и ныне обратила особенно напряженное внимание на военное сословие. Между молодыми офицерами, к сожалению, нашлось уже много легкомысленных, поддавшихся коварным внушениям»[262].

В воспоминаниях Д.А. Милютин с сожалением отмечал присутствие «революционной заразы» в военной среде, участие офицеров в тайных политических обществах или кружках, их причастность к революционной пропаганде в войсках[263]. По его мнению, следствием данных явлений стал упадок дисциплины в вооруженных силах. В частности, крайне тяжелое впечатление на Д.А. Милютина произвел инцидент, имевший место в Николаевской инженерной академии. В результате конфликта с преподавателем один из слушателей был отчислен из академии. Это вызвало общий протест: «почти все учащиеся (126 из числа 135) подали прошения об увольнении их из академии»[264]. Подобное было немыслимо в Николаевскую эпоху. Обеспокоенность положением в армии высказывал и управляющий Третьим отделением генерал А.Л. Потапов. В записке шефу жандармов В.А. Долгорукову он писал об «открытой войне против правительства», в которой активное участие принимает войско, подверженное влиянию радикалов[265].