Революционная Россия и военный вопрос: от Севастополя до Цусимы

На фоне интенсивного индустриального развития конца XIX в. и связанных с ним социальных процессов все большую популярность и влияние в России приобретал марксизм, давший начало новому направлению общественного-политического движения - социал-демократии. Его представители, ставившие своей целью радикальное преобразование общества на социалистических началах, не оставляли без внимания вопросы о месте обороны в жизни государства, роли армии в условиях развертывания массового революционного движения, вооруженной борьбе как средству достижения политического результата.

Одним из ведущих положений в системе взглядов социал-демократов - марксистов - являлось представление о Российской империи как военно-бюрократическом государстве, существующем исключительно благодаря военному и полицейскому насилию[547]. Поэтому в целенаправленной критике

Георгий Валентинович Плеханов

самодержавия и буржуазии, которую вели социал-демократы, военный вопрос представлял заметное направление. Разоблачая милитаристскую сущность монархии, один из основоположников социал-демократии в российском революционном движении Г.В. Плеханов писал, что императоры «традиционно ищут в казарме разрешение общественных вопросов», чтобы скрыть свою «старческую дряхлость и почти полную беспомощность»[548]. Таковым символом реакции он считал Николая I, которого называл «царем солдат», сумевшего силой сдерживать «всякое прогрессивное развитие»[549]. Прошедшие в России реформы и перемены не изменили военной сущности самодержавия. В качестве наиболее очевидных ее признаков Г.В. Плеханов указывал на засилье генералов в государственном управлении России и на представление власть имущих, что «храбрый генерал непременно должен быть мудрым правителем». Примером тому он считал миссию пользовавшегося «неслыханными полномочиями» М.Т. Лорис-Меликова, чьи проекты реформ оказались «низкопробным политическим шулерством»[550].

В эксплуататорском государстве внутренняя функция вооруженных сил не менее важна, чем внешняя, и состоит в их использовании для подавления собственного народа. Роль царской армии в усмирении народного недовольства в ряде работ рубежа веков подчеркивал В.И. Ленин. Характеризуя положение крестьянства, он писал: «Без помощи войска, без истязаний и расстреливаний никогда не могли бы дворянские комитеты так нагло ограбить крестьян, как они сделали это во время освобождения от крепостной зависимости»[551]. Однако, по мысли В.И. Ленина, наиболее часто прибегать правящие круги к карательной функции армии заставляло стремительно растущее движение рабочих: «На мирных рабочих, восставших за свои права, защищавших себя от произвола фабрикантов, обрушилась вся сила государственной власти, с полицией и войском»[552]; «Солдатам приказывают даже стрелять в рабочих, и когда они убивают безоружных рабочих, стреляя в спину

Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

убегающим, то сам царь посылает свою благодарность войску»[553]. Исход противостояния изначально был не в пользу протестующих, но поражение безоружной толпы имело и положительное влияние на развитие революционного движения: «Они [рабочие] поняли, кто их настоящий враг, когда на них, не нарушающих закона и порядка, точно на неприятелей, послали войско и полицию»[554]. Среди пролетариата происходит осознание того, что улучшения своего положения невозможно добиться только забастовками, необходима «борьба всего рабочего класса за освобождение всех трудящихся»[555].

Российская империя, объединяющая огромные территории с многонациональным населением, использует армию, в частности, для подавления национального движения. Г.В. Плеханов, обращаясь к русскому и польскому пролетариату, разъяснял, что «царь легко может обратить против русского народа всех тех солдат и всех тех чиновников, которые привыкли бить, грабить и разбойничать в завоеванных землях», что «притеснение собственного народа» сопровождается эксплуатацией и подвластных империи народов, в том числе поляков[556]. Близким по смыслу было воззвание «Протест финляндского народа», опубликованное в «Искре»: «Мы всё еще терпим у себя правительство... пользующееся русскими войсками для насильственного посягательства на чужую свободу!»[557].