Революционное самоубийство

МЫ ЗВАЛИ ЕГО ГЕНЕРАЛОМ
Сегодня небо голубое,
Погода ясная и ярко светит солнце.
Дом, в котором Джордж жил когда-то,
Превратился для него в могилу,
Пока «Пантера» говорил о духе.
Я видел, как человек крадется,
Словно кот, по крышам,
Скользит вдоль горизонта,
Не отбрасывая тени,
Лишь цепи сброшены в море,
А мозолистые руки и
Сломанные ноги продолжают
Крушить и отбрасывать барьеры.
Ангелы говорят, что его зовут
Джордж Лестер Джексон —
El General.
Все люди возвратились домой,
В свои лачуги,
А он теперь в мире богов,
Героев, великих людей, гигантов.
Он был подобен быстрому
Ветру, крутящемуся пенному потоку,
Грохотанью грома,
Вспышке молнии;
Он сметал на своем пути
Всех бросавших ему вызов
И всех чертей,
Но у него хватало ласки для листьев,
Песка и неба.

31. Выживание

То Правосудие — слепая богиня,

Для которой мы, черные, мудры:

Ее повязка скрывает две гнойные раны -

Раньше на этом месте, возможно, были ее глаза.

Лэнгстон Хьюз. Правосудие

Почти сразу после того, как Дэвид Хиллиард отправился в тюрьму отбывать свой срок, начался набор присяжных для моего второго судебного процесса. Задавшись целью сформировать беспристрастное и честное жюри, Чарльз Гэрри столкнулся с теми же проблемами, что и прежде. Один из кандидатов в жюри только что исполнял обязанности присяжного на суде над Дэвидом. Он клялся под присягой, что ничего не знает о партии «Черных пантер» и ее лидерах. Ему указали на то, что он совсем недавно обвинил Дэвида Хиллиарда. Он ответил, что понятия не имел о том, что Дэвид — один из лидеров нашей партии. Было ясно, что обвинение изо всех сил старается сделать так, чтобы присяжные не пришли к единому решению.

Оказаться на скамье подсудимых во второй раз по тем же самым обвинениям — этот опыт иначе как странным не назовешь. Тебя мучает неизвестность, и одновременно возникает ощущение дежа вю. Большую часть времени я скучал, словно при просмотре давно знакомой и плохо сделанной драмы, которую показывают далеко не первый раз. Второе судебное разбирательство было просто очередной шарадой, оправдывающей их попытки вернуть меня обратно в тюрьму штата еще лет на тринадцать. Основная разница между двумя процессами заключалась в том, что на сей раз я был отпущен под залог. Это означало, что по вечерам я мог заниматься делами партии. Кроме того, меня не могли признать виновным по более серьезному обвинению, чем то, по которому я уже обвинялся в прежний раз, т. е. по обвинению в совершении преднамеренного убийства. Лоуэлл Дженсен, выступивший обвинителем на моем первом процессе, занял пост окружного прокурора, поэтому новым моим обвинителем стал помощник Дженсена — Дональд Уайт. Он был не чета Чарльзу Гэрри, впрочем, это было и не важно, потому что все, что от него требовалось, — это следовать сценарию первого процесса.