Революционный террор в России, 1894—1917

Таким образом, становится ясно, что, несмотря на все уверения, будто «кадеты действуют в соответствии с законом», эта партия «не могла заставить себя публично отречься от политических убийств отчасти потому, что ей нужна была угроза этих убийств, нависающая над правительством, а отчасти и потому, что она боялась обидеть своих радикальных избирателей»[41]. Проявления солидарности с экстремистами наиболее ясно видны в кадетской политике по вопросам о политической амнистии и смертной казни, в риторике, используемой кадетами для характеристики террористических актов и их исполнителей, а также в настойчивом и систематическом отказе осудить революционный терроризм.

Политическая амнистия и смертная казнь

«Полную амнистию по так называемым политическим… преступлениям» кадеты считали «безусловно необходимой и особенно настоятельной мерой», и поэтому в день открытия думской сессии, 27 апреля 1906 года, именно этот вопрос был поднят партийными представителями первым[42]. А на следующем заседании кадеты уже открыто заявили, что им не избежать конфликта с правительством, «если амнистия не будет дана»[43]. Трудно допустить, что кадетские призывы освободить «тех людей, которые во имя своих убеждений идут жертвовать своей жизнью»[44], были вызваны лишь гуманными мотивами. Кадеты добивались политической амнистии именно для террористов отчасти для того, чтобы ублажить радикальную часть своих избирателей. Это видно из кадетских высказываний в первые думские дни, прежде всего потому, что частичную политическую амнистию царь уже даровал 21 октября предыдущего года[45]. Все же представители Думы вместе с уполномоченными Государственного совета подали прошение о помиловании большего числа политических преступников. Но существенно то, что две эти палаты не могли договориться между собой, какие именно категории преступников должны подпасть под новую царскую амнистию. В то время как подавляющим большинством голосов Государственный совет принял резолюцию, испрашивающую помилование практически для всех категорий политических преступников, кроме террористов[46], Дума, контролируемая кадетами, отказалась поддержать это прошение. В думских речах и на страницах кадетской прессы девизом была «всеобщая амнистия»[47]. Иными словами, в отличие от прошения Государственного совета, требование кадетами амнистии на практике означало амнистию именно для террористов. Милюков признал это только много лет спустя, когда заявил, что во время первой русской революции кадеты «не могли бы отказать в амнистии террористам»[48].

Для конституционных демократов требования политической амнистии были тесно связаны с настойчивыми попытками добиться отмены смертной казни. Клеймя правительство, представители которого, по их словам, «утопили Россию в крови» и «покрыли страну позором бессудных казней, погромов, расстрелов и заточений», такие неутомимые думские ораторы, как вице-председатель кадетского ЦК В.Д. Набоков, заявляли, что «страна жаждет полной политической амнистии», и настаивали на том, что «смертная казнь никогда и ни при каких условиях не может быть назначаема»[49]. Как и в вопросе о политической амнистии, кажется маловероятным, чтобы эти зажигательные речи против репрессивных мер властей мотивировались одним лишь искренним протестом против смертной казни. Будь политика кадетов основана исключительно на принципах гуманизма, они, вероятно, не отказались бы поддержать думскую платформу октябристской фракции, которая была вполне солидарна с кадетами как в вопросе об амнистии, так и в вопросе о смертной казни, но одновременно призывала: «Если мы обращаемся с ходатайством об амнистии вверх к монарху, то мы с такой же просьбой об амнистии обратимся вниз [к террористам] и попросим их не применять смертной казни, которая точно такой же позор для страны, как и смертная казнь сверху»[50].

Кроме того, кадеты в принципе не были против смертной казни и репрессий. Когда в личной беседе с Милюковым П.А. Столыпин заметил, что предполагаемое кадетское правительство не имеет опыта управления и ввергнет страну в пучину анархии, Милюков, по показанию авторитетного источника, ответил: «Этого мы не боимся… А если бы революционное движение разрослось, то думское правительство не остановится перед принятием самых серьезных и решительных мер. Если надо будет, мы поставим гильотины на площадях и будем беспощадно расправляться со всеми, кто ведет борьбу против опирающегося на народное доверие правительства»[51].