Читаем Револьвер для сержанта Пеппера полностью

Алик тогда ещё учился в том же самом институте. Нельзя сказать, что ему очень уж не нравилась профессия врача. Просто Алик принадлежал к тем людям, для которых хобби всегда значит больше, чем кусок хлеба. В общем, Алик тоже увлекался живописью, но относился к ней не в пример более серьёзно, чем Шура. И в жизни Алика свою роковую роль сыграли именно те два месяца творческой жизни, которую им пообещала институтская приёмная комиссия. За два месяца своей работы она должна была донести до абитуриентов горы всевозможной информации, и для того, чтобы сделать её более наглядной, собственно и требовались художники.

Как это часто бывает, Алик и Шурик первое время относились друг к другу с настороженностью. Корни оной были в музыке. Дело в том, что Шура в то время, стремясь к эпатажу, не расставался с японским плеером, забитым всеми альбомами Beatles и модной в то лето итальянской попсой. Алик же в силу своей обстоятельности итальяшек не выносил, хотя к Beatles относился с пиететом, а слушал эдакий интеллектуально заострённый фьюжн, и не в писуновском (по его собственному выражению) исполнении, а из колонок монументального Sharp 777, который Алик каждое утро приносил в огромном портфеле. (Приносить—то он его приносил, но вот как уносил – до сих пор неясно. Шура был озабочен этим вопросом довольно длительное время, но так ничего и не выяснил).

И вот, в один прекрасный день… Общеизвестно: деньги портят отношения, а водка их налаживает. Сейчас уже и не вспомнить, откуда она взялась тогда, эта злодейка с наклейкой, но именно после неё был ратифицирован долгосрочный мирный договор, основанный на музыке Beatles, Pink Floyd и Led Zeppelin. Именно тогда, в эти самые два месяца, произошло несколько исторических событий, оказавших самое непосредственное влияние на дальнейшую судьбу наших героев, и вместе, и по отдельности:

– Произошли организация и создание «Клуба одиноких сердец» в количестве двух человек: Алика (председателя) и Шуры (сопредседателя).

Был установлен рекорд непрерывного потребления пива. Эксперимент длился 10 часов, для его проведения потребовалось 30л божественного (тогда ещё) напитка и 4 кг скумбрии холодного копчения.

Была установлена тароёмкость ближайшего пивного ларька – 25 кружек. После того, как «Клуб» закупил их единовременно, у ларька моментально образовалась рекордная по тем временам очередь, а гг. председателю и сопредседателю пришлось на деле вспоминать выражение «делать ноги». Тогда же штаб—квартира «Клуба» на 2 этаже главного корпуса института обзавелась означенным количеством брутальных пивных бокалов совкового стекла.

Был установлен рекорд Шуриной обаятельности – за 30 минут поездки в автобусе он сумел познакомиться с 14 девушками, назначить им свидание у института и одолжить 93 руб. 49 коп. Последующая проверка показала, что в назначенное время не пришла только одна.

«Клуб» познакомился с творчеством Сальвадора Дали, после чего Алик совершенно повелся на сюре. (Именно к тому времени относятся его картины:

– «Портрет Розы Люксембург» – изображена роза в кованых ботинках с окурком папиросы в лепестках, стоящая на окровавленной политической карте Люксембурга;

– «Наша цель – коммунизм!» – красная пятиконечная звезда в кольце прицела;

– «Слава труду!» – нижняя половина человека с руками, растущими из задницы).

Тогда же Алик открыл для себя сюрреализм в литературе. Вот это и решило его дальнейшую судьбу, а отнюдь не то, что секретарь комитета ВЛКСМ наткнулся на шедевр о коммунизме и отволок его в ректорат.

В «Клуб» ввалился Миха. Да так и остался в нем навсегда.

После того, как Алик стал убежденным сюрреалистом, вопрос о его пребывании в институте был решён кардинально, и адепт учения Сальвадора Дали подался в «Облбытрекламу». Он был непритязателен и импульсивен, наш Алик. «Не вышло миллионера – пойдём в управдомы». Тем более, что импульсивность и неукротимая тяга к новому всё равно рано или поздно вышибли бы его из ВУЗа.


Но мы слишком увлеклись портретами, дорогие мои, а сюжет не терпит отлагательств, он может перестоять и перебродить, и тогда вместо чего-то свежего и оригинального вы получите нечто перекисшее и, возможно, даже с дурным запахом, к чему нам хоть и не привыкать, но… Итак, вернёмся ненадолго под крышу двенадцатиэтажки, где Миха проживает с недавнего времени один, во власти муз и знаков Зодиака.

Сюжет, однако, за время нашего отсутствия изменений в своём развитии не претерпел. Так, обычный обмен сигаретами, разговоры о том – о сём между затяжками, и в числе прочего – рассказ Алика о причине долгого отсутствия, а также

Глава 4

О ТОМ, КАК МЕНЯ БЕЗ МЕНЯ ЖЕНИЛИ

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза