Реввоенсовет Республики (6 сентября 1918 г. / 28 августа 1923 г.)

В результате этого заседания были выработаны два документа РВС, направленные на упорядочение фронтовой организации. Первой официальной директивой была телеграмма в Екатеринбург Р. И. Берзину: его извещали о назначении командующим 3-й революционной советской армией, ему предлагалось «организовать армейский штаб». Вторая телеграмма адресовалась в Уфу наркомвоену Н. И. Подвойскому. Реввоенсовет просил его «принять меры к занятию ст. Кинель» и отдать «приказ оренбургским войскам тоже двинуться на Кинель». Подчеркивалась необходимость «Оренбургской и Уфимской группам быть в связи», так как они составят вместе 2-ю советскую армию. Депеши, подписанные всеми тремя членами РВС, были отправлены из Москвы 14 июня, днем.

Несмотря на свою «особость», поезд продвигался медленно. Лишь утром 16-го остановились в Рузаевке. Здесь выяснилось неблагополучие в Сызранской группе войск: она была ослаблена дезорганизаторскими поступками отряда левого эсера Попова, люди которого мародерствовали, хулиганили. Дисциплина пошатнулась даже в 4-м Видземском латышском полку, считавшемся крепким. Все это заставило командование группы вывести свои части за пределы Сызрани. И в город сразу же ворвался противник.

Штаб Сызранской группы обосновался на станции Балашейка, куда и направился поезд РВС. На состоявшемся в Балашейке заседании было решено свести войска сызранского направления в 1-ю советскую армию. Командармом, по лестной рекомендации Муравьева, назначили левого эсера А. И. Харченко. Возражать не было оснований, и Кобозев с Благонравовым нашли, что для проверки военно-организаторских данных главкома нужно предоставить ему инициативу. Политическим комиссаром армии был утвержден предложенный Кобозевым большевик с подпольным стажем Оскар Юльевич Калнин.

Однако первая же фронтовая «проба» выявила не столько инициативность главкома Муравьева, сколько его авантюризм. Он с ходу заявил, что «завтра же возьмет Сызрань». Подменяя командарма, стал вмешиваться в отдельные его распоряжения, а затем, рассчитывая прославиться, вообще отстранил Харченко от всякого оперативного руководства. Последний не возражал — уехал на станцию Инза заниматься штабными заботами.

На заседании РВС Кобозев, Благонравов и Калнин просили Муравьева не спешить с наступлением на Сызрань, сперва подготовить его как следует. Главком заупрямился. Что ж, поневоле, вынужденно, но должен был Петр Алексеевич Кобозев включиться в работу в том же направлении. Вспомнив свои агитаторские навыки, связался с Пензенским губсовдепом, посоветовал обратиться «с горячим словом», поднять боевой дух Смоленского и Московского полков, отошедших от Сызрани, вернуть их снова в тот район. Выяснив, что переброске войск мешают «пробки» на станциях, употребил свою наркомовскую власть для высвобождения хотя бы главных путей и пропуска бронепоездов, воинских эшелонов. И все-таки дело шло медленно, перебросить удалось за два дня всего девятьсот человек. Члены РВС снова высказались за то, чтобы боевую операцию отложить до подхода двух полков от Пензы и 4-го Видземского от станции Безводовка. Но главком категорически стоял на своем и во второй половине дня 18 июня начал-таки наступление. Что же получилось из этой затеи?

Сперва блеснул было успех — бронепоезд прорвался на станцию Сызрань-Товарная. Но когда группы бойцов двинулись оттуда на ближайшие улицы, они были отрезаны и расстреляны перекрестным огнем. Выбить противника из города силами одного бронепоезда, без достаточной пехоты, оказалось невозможным. Операцию поневоле пришлось отложить.

Поезд реввоенсовета покинул Балашейку и в дальнейшем почти без задержек шел на Казань, где намечалась дислокация всех органов управления Восточного фронта.

Пока налаживалась работа в Казани, Петр Алексеевич Кобозев отправился в Уфимский район. Прибыв в Уфу 22 июня, он, не удовлетворенный информацией губревкома, выехал на боевой участок к Бугуруслану. На станции Аксаково нашел штаб К. Н. Блохина, возглавлявшего те части, которые сдерживали продвижение белочехов от Кинеля. О своем впечатлении телеграфировал в Казань: «Познакомился с командующим этим направлением Блохиным. Человек отступает строго методически, выдержанно… Весь его отряд — горсть, меньше горсти в сравнении с силами чехословаков. Необорудованность его ужасная, кроме винтовок, ничего, а противник наступает с броневиками и старается все время захватить неуловимого Блохина фланговыми маневрами…»

Оценив действия красного отряда как «подлинное геройство на общем фоне», Кобозев передал в Казань свое предложение о назначении Константина Никитича Блохина командующим 2-й армией. Одновременно он телеграфировал об этом В. И. Ленину, помня о просьбе Владимира Ильича знакомить его с назначаемыми командирами.

От РВС Петр Алексеевич имел полномочия действовать по обстановке, с последующим согласованием. Здесь и впрямь требовались решения безотлагательные. Поэтому, уверенный, что кандидатура Блохина будет утверждена, он позаботился о более или менее нормальных условиях его предстоящей работы.