Резьба по живому

Фрэнсис словно растворилась под моросящим дождем. Но она просто перешла на сторону Линкс и срезает путь через парк. Франко бросается за ней и, догнав, идет сзади. Его взгляд инстинктивно опускается на ее жопу. Колыхания задницы на секунду гипнотизируют Франко, но потом он вспоминает беседы с Мелани по поводу объективирующего мужского взгляда и поднимает голову, чтобы зазырить всю фигуру целиком. Он думает о мужиках, которые точно так же будут смотреть на его подрастающих дочерей. Что бы он с ними сделал? Поубивал бы нах. Порвал как тузик грелку. И заполировал воспоминания об этих взглядах пинтой их еще не остывшей крови.

«Нет. Дыши. Раз. Два. Три».

Он нагоняет ее у большого дуба.

– Как оно?

Она останавливается и напрягается, смотрит испуганно. Потом окидывает взглядом почти безлюдный парк.

– Ничё…

– В ломы оставаться?

– Ага, тока не с этим Ларри, – говорит она, набычившись. – Вечно пытается затянуть меня к себе на хату.

– По ходу, многие водят тебя к себе на хату.

Она смеряет его взглядом, и к ней возвращается уверенность.

– Ты на что намекаешь? Ты-то здесь каким боком?

– К примеру, Шон.

Он как будто заехал ей кулаком под дых.

– Та не… он был не такой. Мы просто дружили.

Теперь уже мощный удар в живот получает Фрэнк Бегби. «Он был не такой». Франко принял подколки Ча Моррисона за стандартную разводку, но, похоже, они основаны на реальных фактах. Какой парень согласится «просто дружить» с такой девахой? Хотя все это надо будет обмозговать потом. Франко втягивает воздух, пытаясь перезагрузиться.

– Все равно странно, что ты не осталась малехо побухать. Ты ж любишь кирять, я слышал.

– Я уже три недели в завязке и даже если б бухала, то не стала бы пить рядом с этим Ларри.

– А со мной бухнешь? – предлагает Франко, когда на дороге, прилегающей к парку, останавливается бордово-белый автобус Лотианской транспортной компании. Впереди, на размокших футбольных полях, сидят чайки – как будто вьют на земле гнезда. – Может, малехо перетрем за то, что мы говорили?

Фрэнсис обхватывает себя руками.

– Я – АА, – говорит она, явно расстроенная собственной заявой.

– Я тож, – улыбается Франко. – Ну, не совсем АА, ходить на собрания мне западло, но бухать не бухаю. Давай по кофейку? Ты где-то рядом живешь?

– Угу, вон там, – говорит она, кивая на туманный Линкс, и они идут туда вместе.

Шагая рядом с молодой девицей по Литу, Франко переносится в прошлое, когда еще была куча возможностей, пока вечно сжимающиеся тиски насилия не начали вычеркивать варианты. Холод проникает в грудь, но Фрэнк испытывает странное умиротворение, неторопливо пробираясь призраком сквозь морской туман: с одной стороны, местный, а с другой – чужой в этом городе, как во сне. Он слушает свою спутницу, наслаждаясь успокаивающим ритмом женского эдинбургского акцента, вопросительной интонацией некоторых слов. Это дежурная бодяга анонимных алкоголиков – ее речь пересыпана словечками «путешествие» и «примирение», но все звучит неуклюже и наигранно, будто ребенок примеряет на себя взрослую одежду. В какой-то момент она поднимает брови и спрашивает:

– Как ты можешь сидеть в завязке, если не ходишь на собрания?

– Я не бухаю.

– Но это ж болезнь, и…

– Та какая нахуй разница, – отмахивается он. – Это называется выбор. Когда-то я выбрал жизнь дебила. А теперь выбираю другую жизнь. Проще некуда. Ты ходишь на эти собрания, и там полно типа завязавших обсосов, которые накачиваются никотином и кофеином, но циклятся на кире.

– А чё ты делаешь, когда трубы горят?

– Пишу картины и леплю скульптуры. Натягиваю спортивный костюм и выхожу на пробежку. Надеваю перчатки и мутузю грушу.

После этого Фрэнсис замолкает и не говорит ни слова весь остаток пути до своей квартиры на Хэлмайрс-стрит. После кофе ее начинает еще больше колбасить, она теребит чашку в руках, и Фрэнк Бегби заявляет:

– Схожу куплю нам на вынос.

– Я не… – начинает она.

– Тебе решать, пить или нет, – перебивает он, выходит на улицу, спускается в винный и вскоре возвращается с полудюжиной бутылок красного.

– Я не… – снова упирается Фрэнсис, не спуская глаз с вина.

– Нет, ты хочешь, – говорит Франко, садясь за стол, и откупоривает штопором бутылку, – я вижу, – и разливает вино по стаканам, потому что винных бокалов у нее нет. – Все культурно, по бокальчику винца, – нараспев говорит он, прекрасно зная, что себе налил чисто для вида.

Она выпила два стакана и уже принялась за третий, когда врубилась, что он даже не притронулся к своему.

– Ты не пьешь?

– Я слегка торможу, – говорит он.

Зато Фрэнсис не тормозит. Она напивается, краснея от развязной самоуверенности, но какая-то часть ее мозга все равно остается трезвой.

«Самое время ей остановиться, – думает Бегби, снова наполняя ее стакан, – но этого никогда не произойдет».

– А меня прикалывают чуваки постарше, – кокетливо признается она. – Они нормально к тебе относятся. И не компостируют мозги, как молодые.

Франко смеется ей в лицо, качая головой: