Резервация

— Попы не должны соваться в наши дела!

— Слезай, Слик! Слезай!

— Пора кончать с этим предателем! Прикончим его, а потом и попов!

— У них, должно быть, еще «дурь» осталась!

— Ты притащил сюда попов, Слик, так вместе с ними и сдохнешь!

Раззадорив себя криками и угрозами, бешеные набросились на охранников Слика, кольцом окружавших трибуну из автопокрышек вместе с монахами у ее подножия. Охранники сопротивлялись ожесточенно, зная, что убьют их в любом случае, независимо от того, сложат они оружие или нет. Да и не в привычках бешеных было сдаваться. Убей или сам будешь убит — вот единственное правило, которым они руководствовались в драке.

Бешеные покончили бы с охранниками быстрее, если бы не наседали на них всей толпой, толкаясь и мешая друг другу. У охранников же, имевших за спиной небольшое свободное пространство, сохранялась возможность для маневрирования и уходов от ударов.

Слик уже не пытался перекричать вопящую и улюлюкающую толпу, которая только того и жаждала, чтобы добраться до него. Для бешеных это было своего рода соревнованием, кто первым доберется до низложенного самозванца и перережет ему глотку.

Стоя на возвышении, Слик в поисках хоть какого-то выхода оглядывался по сторонам. Один он был бессилен противостоять своре бешеных, которые сейчас, как никогда, оправдывали свое название. Взгляд его упал на монахов, неподвижно сидевших на полу. На что они надеются? Что, покончив со Сликом, бешеные успокоятся? Вот это уж вряд ли!

Подобных беспочвенных надежд Стинов не питал. Он ждал подходящего момента, чтобы попытаться совершить отчаянный прорыв к двери сквозь плотный строй бешеных. Остальные монахи, включая и Уорнера с Симоном, приготовив оружие, ждали его сигнала. Такой момент, по мнению Стинова, должен был наступить, когда бешеные наконец доберутся до Слика. Ликование победителей заставит их на время забыть о монахах, невзрачные, серые фигуры которых, похожие на груды брошенного на пол тряпья, не внушали никаких опасений.

Случайно упавший на монахов взгляд Слика замер. Монахи могли стать его спасением, хотя сами еще этого не знали.

Стинов поймал взгляд водянистых глаз Слика и по тому, что в них не было ненависти, а только холодный расчет, понял, что он собирается сделать. В сложившейся ситуации лишь одно могло реабилитировать Слика в глазах остальных бешеных — он должен был собственными руками прикончить монахов, доказав тем самым, что не состоял с ними в сговоре. Подобный шаг мог не только сохранить ему жизнь, но и вернуть надежду стать главарем банды.

Стинов приподнялся и выбросил руку вперед в тот самый момент, когда Слик вскинул арбалет. Вылетевшие из его ладони один за другим три больших восьмиконечных сюрикена вонзились бешеному в горло, в щеку и в переносицу. Слик какое-то время еще продолжал держаться на ногах. Но арбалет в его руках дрогнул, опустился вниз, и выпущенный из него болт вонзился в пол.

— Будем прорываться к выходу, — сказал Стинов монахам.

— Ты думаешь, у нас это получится? — нерешительно спросил Уорнер.

— Если не получится, то нас убьют. Но если мы останемся здесь, произойдет то же самое.

Пока еще никто не понял, что произошло со Сликом, Стинов подхватил с пола его резиновую дубинку, выдернул из-за пояса нож и кинулся в толпу бешеных. Монахи, обнажив оружие, последовали за ним.

Оттолкнув стоявшего к нему спиной охранника Слика в сторону, Стинов с оттяжкой ударил напавшего на него бешеного дубинкой по лицу. Бешеный вскрикнул, закрыл лицо руками и отшатнулся назад. Ударом ноги в грудь Стинов отбросил его еще дальше, проложив таким образом начало коридора, по которому ему с монахами нужно было пройти.

Первые три-четыре метра дались им без особого труда. Не ожидавшие нападения бешеные вначале просто отступали в стороны, уворачиваясь от ножей и ударов дубинки Стинова. Но вскоре в толпе раздались крики, возвестившие о том, что монахи убили Слика. Позабыв, что всего лишь несколько минут назад они сами собирались с ним расправиться, бешеные обратили всю свою ярость на монахов.

Теперь пробиваться вперед приходилось, преодолевая чудовищное сопротивление огромной массы человеческих тел. Стинов уже не столько расчищал себе путь, сколько отбивал сыплющиеся на него со всех сторон удары. Нелегко приходилось и монахам, прикрывавшим фланги и тыл. Палашам и секирам бешеных они могли противопоставить только свои широкие ножи и умение сражаться. На стороне монахов было также и то, что бешеные все одновременно пытались дотянуться до них, чем только мешали друг другу, — сражение было для бешеных всего лишь разновидностью большой драки.

Отражая удары бешеных и одновременно стараясь продвинуться вперед, Стинов не имел возможности обернуться и взглянуть, что происходит у него за спиной. Он слышал только тяжелое дыхание монахов да изредка короткие гортанные крики, с которыми они наносили ответные удары. Не мог он и оценить расстояние, оставшееся до двери. Он видел перед собой только блеск рассекающей воздух отточенной стали и искаженные безумной злобой лица бешеных, каждый из которых хотел первым пустить ему кровь.