Резервация

– Все, сукин ты выродок! – выпалил он. – Не мельтеши! Как думаешь – зачитать ему права?

Гай засмеялся. А Антону было не до смеха. Он смотрел на свои руки, липкие от крови и не мог понять, чья она – его или этого безумца.

Гай приподнялся и перевернул тварь на спину. Придавил грудь коленом.

– Дай мне фонарь, – попросил он напарника.

Фонарь валялся в пыли – вылетел из-под ремня во время борьбы. Антон поднял его и передал Гаю.

– Ну и что ты за хуйня? – спросил Гай, посветив фонарем в заросшее лицо.

Это был человек, Антон не ошибся. Мужчина неопределенных лет в каких-то обносках. Он скалил гнилые зубы и плевался кровавой пеной. Мычал что-то нечленораздельное.

– Он что – не умеет говорить? – спросил Антон.

– Не знаю, – ответил Гай, глядя в черные расширенные зрачки. – Такого я еще не встречал…

– Что будем с ним делать?

– Не знаю. Эта тварь пыталась убить меня…

Он пришел за мной, – подумал Антон. – Из тех развалин. Почему не напал на меня там?

– Может быть, он… что-нибудь знает?

Гай с удивлением взглянул на напарника.

– Что он может знать?! Посмотри на него.

– О детях, которые пропадают. Я видел там велосипед, мне показалось…

– Хватит! – оборвал Гай. – Нам это не по карману. И так в дерьме по уши…

– Он больше не дрыгается, – заметил Антон.

– Дышит.

Гай все еще держал его коленом.

– На-ка, – он протянул Антону фонарь. – Перекурю.

Гай достал пачку сигарет, закусил фильтр. Вытащил зажигалку и вышиб искру. И тварь снова задергалась под ним, замычала, пуская слюну.

– На что ты уставился? – процедил Гай. – А!?

В расширенных зрачках этого нелепого питекантропа отразился испуг. Он замычал и попытался отползти.

– Да, блядь, что с ним такое?!

Антон подошел поближе. Увидел, как изменилось выражение безумного лица. Теперь на нем отразился страх – такой, каким, наверное, он был изначально. Первобытным. Сжирающим изнутри.

Он проследил за испуганным взглядом.

– Это твоя зажигалка, Гай.

– Чего?

– Он увидел твою зажигалку… И, кажется, он ее узнал.

Конец второго эпизода.

3

С годами человеческая память истлевает. И то, во что когда-то верил человек, что обещал не забывать, ради чего собирался жить – превращается в тлен. С годами человек забывает, каким он был когда-то, в самом начале своего пути. Забывает, какой выбор он сделал.

Гай помнил, как сидел в узкой комнатушке, залитой белым светом. Там был только стол, стул и бумажный стаканчик кофе на столе. Гай сидел, сложив руки замком, ощущая какими потными стали его ладони. Ему было девятнадцать – но в тот момент казалось, будто только-только стукнуло шесть. Это был последний пункт – там, за дверью, лежала Обновленная Европа. И он не собирался отступать.

Вместе с ним в кабинете находилась женщина – начальница миграционного ведомства. Именно она задавала последние вопросы – уже после свидания с полиграфом. Женщина была красивой. Но красота ее казалась холодной, как поздняя осень, в красках и дождях. Ее костюм был красным, строгим: юбка чуть выше колена, сшитый по меркам пиджак. На вид чуть больше сорока – в гетто женщины в таком возрасте, в большинстве своем, выглядели старухами. Эта же была ухоженной – ее хотелось раздеть и загнуть на столе, по-собачьи.

– Ты когда-нибудь убивал людей, Гай? – спросила она. Не предложила отсосать, а спросила про то, не убивал ли он людей.

– Нет, мисс.

– Это правда? – переспросила она. Ее глаза смотрели пристально. Выворачивали. Хотелось отвести взгляд. Но он не отвел.

– Да, мисс.

На самом деле это было неправдой.

– Хочется верить. За тебя поручился отец – опытный пожарник, нам нужны профессионалы в Обновленной Европе, в Голдтауне. Но я хочу тебя спросить вот о чем – если ты соврал, готов ли ты понести наказание? А если сказал правду – готов ли бороться с теми, кто соврал? Мы впускаем тебя в свой дом, и ты должен уважать его. И оберегать.

– Я понимаю, мисс. Я хочу быть полицейским. Хочу спасать людей…

Она улыбнулась. Но ее накрашенные глаза оставались печальными и пустыми. Она не верила ему. И в него. Слишком многое случалось здесь, в этой белой комнатенке.

– Ты хороший мальчик, Гай. Добро пожаловать в Голдтаун…

Гай рывком поднял парнишку на колени и швырнул к машине. Это было несложно, оборванец оказался легким, словно внутри у него был птичий скелет: полые кости, мышцы и сухожилия. Не хватало только перьев и крыльев за спиной. Гай бросил его с такой силой, что тот впечатался в заднее крыло седана и отскочил обратно – завалился на спину, в пыль. Гай прыгнул к нему по-кошачьи – одним прыжком. Снова схватил за шкварник и поднял на колени. Припечатал к боковой дверце и сунул под нос зажигалку.

– Что это такое?! – заорал он. – Ну, блядь, что ты так на нее пялишься, выродок?! – Гай кричал, а изо рта его летели слюни. – Подпалить тебе бороденку, ублюдок?! Хочешь, чтобы твое ебало подрумянилось?!

Это было невыносимо – избиение младенца. Антон ухватил напарника за плечи и оттащил от испуганного бедолаги. Развернул к себе.

– Очнись! – крикнул он в обезумевшее лицо Гая. – Очнись, мать твою!

– Что?! Чтооо? – задыхаясь, проревел Гай. – Эта тварь хотела меня придушить! Блядская тварь!